— Мужики, срочная эвакуация! Хохлы скоро должны хаймерсами ударить. Приказано всем откатиться к клубу, – криком оповестил находившихся внутри штурмовиков запыхавшийся боец, посыльный из штаба роты, даже не спускаясь в блиндаж.

В блиндаже после этих слов сразу началась суматоха. Каждый хватал то, что считал самым нужным и необходимым, но первым делом все, конечно же, схватились за оружие. Большой блиндаж, вмещавший больше десятка бойцов, от этих телодвижений разом вскочивших на ноги, сразу стал тесен. Подобранный для штурмов полковником в отставке, добровольно изъявившим желание пойти на войну с позывным «Батя», состав подразделения был, мягко говоря, не маленького роста и габарита. И эти здоровенные мужики, разом высыпавшие на проходы между нарами, сразу создали толкотню. И при этом каждый торопился. Сторонний человек мог бы, видя такую суматоху, спросить: как столько человек в этом блиндаже вмещается?

В этой суматохе лишь один сидел на нарах и с улыбкой на устах, как бы со снисхождением, поглядывал на всех, даже не пытаясь что-то предпринять.

Первый, кто обратил внимание на сидящего спокойно бойца, был Ури, земляк и друг.

— Эй, ты что сидишь? Тревога же, – искреннее удивление, прозвучавшее в голосе Ури, сразу привлекло внимание всех остальных.

— Медведь, ты обалдел? Хочешь быть тут похороненным? – Абага, напяливая на себя броник.

— Не пойду я, не уговаривайте. Сейчас вас всех соберут в этом клубе, тогда туда и будет прилет, – не переставая улыбаться Медведь, ещё и откидываясь на спальный мешок.

— Мужики, тогда и я не пойду. Что я там забыл. Правильно, Медведь. А то суета да суета. Я тут останусь, – высказался Приморец.

— Ээ, как хотите. Оставайтесь. Только откапывать вас будет тяжеловато. Имейте это в виду, – Ури, развернувшись, вышел из блиндажа.

Клуб встретил штурмовиков столпотворением бойцов из других подразделений.

— Слушай, Ури, по-моему, Медведь был прав. А вдруг сюда прилет? – оглядывая зал клуба Абага — помнишь был прилет на полигоне? Много тогда двухсотых ведь было. И прилет то был во время общего построения. Чухнут «укропы» это дело и амба нам.

— Опасность есть. Давай на улице переждем тревогу.

После этих слов Ури молча последовал к выходу. За ним потянулись Абага и Молчун.

Вся эта суматоха продолжалась довольно долго. Промаявшись больше часа, кто в клубе, а кто возле клуба, бойцы в конце концов всё-таки дождались отбоя тревоги и разбрелись по блиндажам.

Медведь и Приморец встретили их с ироничным смехом.

Вскоре Абагу и Медведя назначили снабженцами команды. Конечно, должность снабженца вначале друзьям показалась привлекательной, но, когда окунулись в работу, выяснилось, что только звучание должности было привлекательное. Доставляя боекомплекты, продукты питания и воду на позиции, боец целый день до позднего вечера много раз носится в тыл, а потом на передок, поэтому рискует быть убитым или раненым даже больше, чем на переднем краю. Там ведь солдаты всё-таки сидят в укрытии. Всё, что штурмовики доставляли в окопы, находилось неподалеку у старшины, поэтому все перемещения происходили на виду у врага и под постоянным обстрелом. Никаких командировок подальше в тыл и в города, о которых думает постоянно каждый боец, не было и в помине.

Но даже эти риски для здоровья и жизни не заставили Медведя быть более расторопным и быстрым. Неторопливость и основательность, сопряженная с вдумчивостью, заставляли бойцов ориентироваться на него. Медведь из-за своей неспешной манеры казался старше своего возраста, поэтому все относились к нему как к старшему брату.

Наступило лето 2023 года. «Укропы» начали свой разрекламированный контрнаступ, пытаясь прорвать оборону наших бойцов. В начале июня подразделение Медведя, прикомандированное к другой воинской части, было направлено на направление Бахмута – Артемовска. Располагаясь немногим южнее, возле населенного пункта Курдюмовка, штурмовики уже долгое время держали оборону, не давая возможности украинским войскам прорваться и двинуться в сторону Горловки.

В один из более или менее спокойных вечеров в середине июля Ури и Абага приготовили ужин. Постоянный сухпай уже не лез в горло, а ротацию всё ещё не производили.

Уже длительное время не мывшиеся и не менявшие одежду и белье, бойцы мечтали только о бане и сытном горячем ужине. Дабы немного повеселить друзей, Ури и Абага из имеющихся продуктов приготовили нехитрый, но горячий ужин и созвали остатки своего подразделения, кроме постовых.

Ужин проходил оживленно. Несмотря на большие потери, мужики духом не пали и даже обсуждая события прошедших дней, когда из двух рот осталось лишь небольшое количество бойцов, были уверены в будущей победе. Было много «трехсотых», но было и немало «двухсотых». Весь остаток подразделения наелся приготовленным ужином.

После сытного ужина, отвалившись на нары, бойцы, как всегда, затеяли свои нехитрые разговоры.

Абага:

— Слышь, Приморец, сколько у тебя детей?

— Дочка одна. Недавно родилась. А что? – Приморец повернулся всем телом к Абаге.

— Да вот друзья не верят, что ты дал своей дочери якутское имя.

— А что тут такого? Мужики, я с вами «мобиком» уже полтора года. Вместе тащим эту солдатскую повинность. К вам, к якутам, я душой и всем сердцем прикипел. Сколько всего мы вместе прошли. Да и имя мне понравилось.

— Ээ, а мы почему об этом ничего не знаем? – встрепенулся, приподнимаясь со своего места Молчок.

— Ну, а теперь ты знаешь. Туйарой я её назвал.

— Красивое имя. Была у меня когда-то одна знакомая с таким именем. Эх, были времена… – потягиваясь и раскидывая руки в стороны, с глубоким мечтательным вздохом проговорил Ури.

— Будут ещё. Придет время. После победы все девчонки нашими будут. Ну, как с победителем не закуролесить. Сам подумай, – не торопясь, с расстановкой, оглядывая всех проговорил Медведь.

— Ну, я не сомневаюсь в тебе, Медведь. Свою медведицу ты, конечно же, найдешь, – хохотнул Ури.

— Скажу ей — она зад-то тебе надерет. Тогда и я посмеюсь, – ответил с улыбкой Медведь.

— Ладно, хватит трепаться. Мужики, у меня серьезный разговор. Как у каждого с гранатами? — обратился ко всем Ури. – Последний для себя оставляете?

— У меня есть. Но не знаю, хватит ли смелости… – произнес Приморец.

— У каждого есть. Но вот решиться или нет — это, конечно, вопрос, – Абага задумчиво обвел всех долгим взглядом.

— К тому же я верующий человек. Это ведь самоубийство. Что на это церковь скажет, неизвестно, – Приморец, порывшись за пазухой, вытащил крест и, показывая всем, добавил: – Вот, смотрите. Не хочу быть похороненным за оградой кладбища.

— А остальные что молчат? Это же завтра может случиться с каждым. Молчок, ты-то что молчишь? А ты, Медведь?— Ури, встав на ноги и прохаживаясь вдоль нар, уже обращался к каждому. — Я как друг, земляк и старший в команде спрашиваю. Я ведь тоже не знаю, как поступить.

— Я бы, наверное, взорвал себя вместе с «укропами», – как-то тихо и неуверенно высказался Молчок.

— Я не знаю. Не знаю, как бы поступил. Хотелось бы, чтобы до этого не дошло. Хватит на эту тему. Поспать хочу – ворчливо проговорил Медведь и демонстративно отвернулся к стене.

— А я думаю, что церковь смотрит на эти вещи так же, как и весь народ. Если в народе почитают таких героями, почему церковь должна их считать самоубийцами. Есть же моменты, когда бойцы взрывают себя вместе с врагами, есть ещё и те, которые вызывают огонь артиллерии на себя и погибают. Они же герои. Им памятники ставят на родине, почитают героями и государство их награждает. Как-то ведь эти моменты сочетаться должны друг с другом — что в народе, что в церкви? Правильно говорю?

— Ты прав, Абага. Я тоже так думаю, – заговорил молчавший до сих пор Седой. – Церковь ведь для народа. Значит, и решать должны как народ.

Такие разговоры среди штурмовиков случались довольно часто. Хотя проходили они, в основном, в шутливой форме со смехом и подначиванием, но оставляли в головах бойцов неразрешимый и часто задаваемый себе вопрос, а на душе оставалась тяжесть.

В последующие дни бои возобновились с новой силой. В один из дней, ещё затемно, занявшие свои позиции остатки штурмового подразделения расположились жиденькой цепочкой на растянутой позиции, которую ранее занимали две полноценные роты.

Абага продолжал носиться по позициям, подтаскивая бойцам боекомплекты, а Ури командовал остатками подразделений. Из всех офицеров в строю остался только один майор, ранее командовавший взводом. В середине дня попаданием крупного осколка убило и этого офицера.

Перед началом контрнаступа «укропов» Медведя закрепили пулеметчиком на ДШК, а в помощь ему назначили Молчка.

В тот день Медведя с его пулеметом расположили в центре обороны. Его позиция была немного выдвинута вперед. Как он сам сказал – для лучшего прострела. Медведь с Молчком установили пулемет в воронке от крупнокалиберного снаряда. Немного подправили, подкопали и получилось хотя и неполноценное, но укрытие. Небольшое возвышение позволяло Медведю вести огонь во всех направлениях.

С самого раннего утра «укропы» начали накатывать по всему фронту. Непрекращающаяся стрельбы и взрывы слышались отовсюду. Позиции штурмовиков непрестанно обстреливались минометами, а накаты шли беспрестанно.

Звук работающего крупнокалиберного пулемета слышался постоянно. Медведь стрелял короткими очередями. Все знали, что он стреляет только если есть по кому стрелять. Впустую Медведь боекомплект тратить не будет. Перестук выстрелов его пулемета вселял некую уверенность штурмовикам.

К полудню бойцы отбили уже два жестких и упорных наступления, но казалось, что «укропы» ещё не выдохлись. Раз за разом, не давая времени даже на передышку, группа за группой «укроповские» штурмовые группы пытались найти слабые места в нашей обороне.

К полудню соседи — десантники с левой стороны и ахматовцы с правой — под натиском противника уже начали откатываться. Оставлять открытыми левый и правый фланги было никак нельзя. Поэтому командованием было принято решение об откате.

Подразделение откатилось на следующую лесополку. Точнее то, что от неё осталось. Ури после отхода пересчитал оставшихся бойцов. Всего остались из двух полноценных рот в тот день лишь двенадцать человек. Остальные в большинстве в эти дни были ранены и ранее эвакуированы. Но много было и погибших.

Медведя и Молчка среди откатившихся не оказалось. Все попытки Ури разузнать о Медведе и его напарнике результатов не дали. Все бойцы утверждали, что до момента отката слышали звук работающего пулемета Медведя. А позже оттуда доносились автоматные выстрелы. И было слышно, что работает один автомат. Один из бойцов сообщил, что, проходя возле них, крикнул Медведю и Молчку об отходе, но его не услышали. Зная, что у них есть рация он продолжил откатываться, а они остались. Он ещё довольно долго слышал звук работающего пулемета. Из всех штурмовиков подразделения только судьба Медведя и Молчка осталась неизвестна.

Подразделение, отойдя, закрепилось на новых позициях. Но Ури и Абагу не оставляло желание разузнать сведения о своих друзьях.

Вскоре по интернету распространилось видео, в котором «укропы» допрашивали нашего бойца. В нем бойцы узнали Молчка. Это видео просмотрели по многу раз все его сослуживцы. Они его опознали и даже услышали с его слов, что Медведь оставил позицию, чтобы принести патроны для пулемета и сигареты, а он, в последующем, оглушенный после взрыва, попал в плен. На сегодняшний день известно, что Молчок находится в плену и иногда ему позволяют звонить семье. Он в плену работает и о нем знают в Международном Комитете Красного Креста, поэтому есть шанс, что его дождутся жена и трое несовершеннолетних детей.

Командование подразделения штурмовиков обратилось к соседям и попросило показать им записи с камеры дрона. Своего дрона в тот день у них не было.

В конце концов просьба была уважена, и Ури с Абагой, а затем и все оставшиеся в строю штурмовики смогли ознакомиться с видеозаписью. Им была предоставлена не вся видеозапись поля боя, а фрагмент, где наш израненный в обе ноги и руку боец ползет по лесополосе. Боец был снят со спины и крупным планом, но с плохим качеством. Тем не менее все штурмовики опознали в нем Медведя.

Проползя некоторое расстояние, Медведь остановился, куда-то вгляделся, затем, повернувшись на бок, стал быстро что-то вытаскивать из нагрудного кармана броника. В руке у него оказалась граната, из которой он тут же вытащил предохранительную чеку, еще раз глянул в ту же сторону, и тут же от гранаты отлетел спусковой рычаг запала, и почти сразу произошел взрыв.

Всё, что мной описано выше, восстановлено со слов сослуживцев Медведя и Молчка, с позывными Ури и Абага, служивших с ними с самых первых дней мобилизации и до дня их подвига и смерти. Поговорить с другими штурмовиками не представилось возможным в силу того, что некоторых, как бы это ни было прискорбно, уже нет в живых, а некоторые, после полученных увечий, уже демобилизованы по решению военно-врачебных комиссий. Но опознание Молчка по YouTube-каналу, а Медведя по съемке с дрона — это подтверждаемый всеми штурмовиками факт.

В случае с Медведем, из рассказанного следует, что он выползал из позиции к своим, будучи раненым в обе ноги и руку. Мужчина в расцвете сил, 37-летний, уверенный в себе, основательный в поступках и умелый воин, просто так лишить себя жизни не мог. К тому же его действия непосредственно перед подрывом гранаты указывают на то, что он что-то заметил, отчего быстро привёл в действие гранату. Не его вина в том, что окружающая его обстановка не попала в камеру дрона. Я полагаю, и это не только моё личное мнение, а мнение сослуживцев, что он привёл в действие гранату, когда солдаты врага подошли к нему близко. Он себя подорвал вместе с ними, хотя враги в объектив камеры не попали.

Этот подвиг Медведя на сегодняшний день остался непризнанным. Только сослуживцы знают о совершенном боевым товарищем подвиге и чтят его. Отважный поступок Медведя не отмечен командованием и не стал достоянием общественности, хотя за такой подвиг бойцов удостаивают высокой правительственной награды. Медведь до сегодняшнего дня числится пропавшим без вести, и его подвиг никакими наградами не отмечен.

В нынешней войне отцы-командиры, полагаясь в основном на видео с дрона, некоторые моменты упускают из виду, поэтому часть действий бойцов остаётся вне зоны их внимания. К тому же в тот день дрон подразделения штурмовиков не работал, а только запись с дрона соседей по фронту смогла запечатлеть момент гибели Медведя.

Бойцы на фронте гибнут по-разному. Бывает, что в безвыходной ситуации солдат сознательно идет на смерть. Порой бывает, что он сам на себя налагает руку. Но, как бы это ни расценивали разные люди, совершенное Медведем в любом случае является подвигом.

Сдача в плен во все времена расценивалась как потеря солдатской чести. Это, конечно же, касалось ситуаций сдачи в плен сознательно. Но никак не при обстоятельствах неосознанных, которые довольно часто случаются.

К тому же, пленный солдат может выдать имеющиеся у него некие военные секреты и другие данные, нужные противнику. По этой причине некоторые бойцы могут пойти на такой мужественный шаг.

Денежный шантаж родственников, пытки и издевательства, которые, к сожалению, стали одной из обыденных действий вояк киевского режима, тоже стали одной из мотиваций наших бойцов для лишения себя жизни.

К сожалению, бывают случаи, когда такой подвиг бойцов считают простым самоубийством и даже не отпевают их в церкви, а хоронят за пределами кладбища. Много разных мнений среди служителей церкви. Большинство священнослужителей почитают таких бойцов великомучениками, павшими за своих близких, за веру и свою Родину. Наиболее близкие к солдатам священники, которые знают не понаслышке, — это те, которые в настоящее время находятся с солдатами в зоне СВО и духовно им помогают. Их мнение является совершенно правильным и ценным. Правильно говорят они, что наши воины, совершившие на поле боя вынужденное самоубийство, вопреки всем ханжеским поборникам целомудрия и благочестия, совершают христианский по своему духу подвиг, а, следовательно, и мученичество. И это справедливо и совершенно правильно.

К тому же мы все знаем, что не нам решать в конечном итоге, что совершил на самом деле Медведь, а в миру Кузьмин Семен Семенович, уроженец села Хоро Верхневилюйского улуса Республики Саха (Якутия). Решать будет высший суд. Но возносить его подвиг мы обязаны.

Александр Седалищев

Несколько слов об авторе

Александр Седалищев работает в жанре прозы и драматургии. У него издана книга прозы «Отцова ноша», пьеса «Город исчезающей любви» успешно поставлена на сцене Саха драматического театра. В скором времени выйдет вторая книга прозы, и он завершил работу над пьесой «Узелки судьбы». Впервые его рассказы и повести были опубликованы в журнале «Полярная звезда».

Этим летом Александр Седалищев уехал волонтером на СВО, оставив достаточно солидную должность и спокойную, размеренную жизнь. Его неординарный поступок вызывает искреннее уважение. Александр Николаевич — один из тех якутских мужчин, которых отличает твердость, немногословность и сила духа. Трудно даже представить, что значит работать волонтером, представляя интересы бойцов из республики в зоне СВО… Но несмотря на это, он продолжает писать. О войне, о героях.

---

Также читайте:

Земля и люди Донбасса: взгляд волонтера