Памяти Туйаары Свинобоевой, ярко взошедшей и рано угасшей звезды якутского кино, посвящается.

Мое знакомство с известным человеком, первое прикосновение к его, точнее ее памяти прошло по нестандартному сценарию. Вначале была предыстория – я слышала о Туйааре Свинобоевой, сыгравшей в фильме Алексея Балабанова «Река», я видела этот фильм, но не задумывалась о его подтекстах, сложных скрытых смыслах и о том, как это повлияло на судьбу актрисы Туйаары, – вначале я была обычным любопытным зрителем. Но потом, позже… случилось следующее.

… Наступил душный, пыльный июль 2021 года, с лесными пожарами. В мире уже полтора года правила пандемия, путешествия, поездки даже внутри Якутии были редкостью.

Но мы с родственниками решили немного нарушить правила – надоело сидеть дома, ходить в масках – решили отправиться на теплоходе через реку Лену, в заречные улусы, успеть, пока смог от пожаров снова не накрыл реку.

Мы остановились в славной и уютной гостинице «Ураанхай» в центре Нижнего Бестяха, покупались на озере Хотун Маачия в сосновом бору. Пляжные грибки под бамбуковыми крышами, лучистые волны озера, круглый бар на песке, стаи чаек в низком полете. И в этом не было бы ничего выдающегося, если бы ни одно «но» – озеро спрятано глубоко в тайге, вдалеке от всех ухищрений пляжной цивилизации, а по фотографиям кажется, что ты отдыхаешь на пятизвездочном курорте.

На следующий день ситуация во всем окружающем мире нежданно усугубилась. Смог от пожаров – это была оранжевая зона опасности – спустился на дорогу Колыма, коробки домов вдоль трассы, реку Лену, озеро в тайге, гостиницу, рестораны – да, что там, смог обернул собой весь мир. Накрыл плотным непроницаемым одеялом.

Вид из окна гостиницы на смог был удручающим. Этот вид никак не располагал к безоблачному отдыху. К тому же в поселок прилетели полчища мошки и всякого гнуса – спутники сильных пожаров. Отчаянные порывы ветра разносили частички гари по Нижнему Бестяху, начинала болеть голова от дыма.

Но нам очень хотелось съездить в село Томтор – говорили, что там стоит амбар Ивана Пономарева, места связаны с именем Василия Манчаары. Такси ехать в тайгу категорически отказывались. Всех пугало отсутствие видимости, к тому же к тому месту, куда мы так стремились добраться, вела плохая дорога.

– Это же край света! – кричали диспетчеры в трубку. – Это же «стиральная доска», а не дорога! Что это вас приспичило?

– Найдите, пожалуйста, кого-нибудь молодого, кого-нибудь местного, который все кочки проскочит с закрытыми глазами, джип какой-нибудь найдите… Мы – путешественники, нам туда очень надо… — кричали мы в свою очередь в раскаленную трубку.

– Наконец к гостинице подкатил молодой саха Иосиф. Иосиф сразу поставил в известность, что лес горит в Кобяйском и Верхневилюйском улусах. Предупредил, что о местных достопримечательностях почти ничего не знает, вопросы ему задавать не стоит – он не хочет отвлекаться от дороги.

Мы ехали на белом внедорожнике Иосифа по пустой асфальтированной дороге, плотно накрытой дымом и  гарью. Все, кроме нас, сидели дома. Впереди даже не просматривалось перспективы. Проехали озеро без названия, оно лежало недвижно на поляне, было большим и красивым, но в нем, конечно, никто не купался. Озеро было одето в синий газовый платочек тумана. Красное болезненное солнце висело высоко в небе. Цвет солнца был явно неестественным – это и понятно, ведь такое задымление природы было не нормально. Проехали речку Суола, в переводе с якутского – «река у дороги». Суола была спокойной, незатейливой речушкой, казалось, еще немного – и она совсем высохнет, исчезнет с лица земли в этом сухом недождливом краю. Но она все равно текла, обвивая камни. Наша белая иномарка бойко проскочила мимо красивого аншлага села Тектюр – фигура белой лошади и стела с названием населенного пункта. Но машина не остановилась и не заехала в село, а направилась дальше.

– Внедорожник свернул с асфальтированной трассы и покатил по «стиральной доске». Дорога была ребристой, укачивающей.  Машину бросало из стороны в сторону, хотя Иосиф вел такси вполне уверенно и профессионально. Было приятно созерцать высокий крепкий лес по обеим сторонам грунтового полотна. Это был лучший лес в Мегино-Кангаласском улусе. Повсюду встречались коряги самых причудливых форм, иногда это были не маленькие трухлявые пеньки, а очень даже большие живописные пни, говорящие о том, что деревья в этом лесу стояли веками.

Наконец, мы добрались до села, совсем неожиданного в этом безлюдье и одиночестве, в этом полу-сгоревшем полуживом мире. Это и было село Томтор, в нем проживает сейчас чуть больше четыреста человек. Мы стали колесить по селу. Оно показалось нам уютным. Добротные деревянные дома устойчиво стояли на земле. Мы поняли, что люди живут здесь давно и основательно, никуда не хотят уходить. Без экскурсовода было плохо, чувствовался недостаток знаний, и даже ни одного местного, томторца мы не встретили на улице – в такую погоду, то есть в непогоду все сидели по домам.

Мы подъехали к крепко сбитому ладному амбару и вышли из машины, чтоб изучить его. На памятной табличке на якутском языке значилось, что этот амбар принадлежит Уйбаану (Ивану) Пономареву. Это настоящая историческая реликвия, причем, федерального значения. Воссоздан по чертежам XIX века. Хорошо еще, что моя невестка Зинаида подготовилась к поездке, прочла историческую литературу, поэтому и рассказала нам о достопримечательности.

– Уйбаан Пономарев, он же Чекчеце Кулуба был очень сильным человеком, – поведала нам Зинаида. – Он и основал этот наслег. У Уйбаана были вселенские амбиции. Он объявил себя князцом наслежным, а потом и улусным головой. Он был одним из родоначальников знаменитой Степной Думы, точно также, как и Иван Мигалкин. Чекчеце Кулуба слыл предприимчивым и очень деловым якутом. К примеру, присвоил себе несколько островов, заявив, что это его земля. Впрочем, для земляков Уйбаан сделал немало полезного. Он был, если можно так сказать, хорошим богачом.  Расширил сенокосные угодья своего улуса, впервые на этой земле засеял хлеб. В Степной Думе опять же продвигал мегинские земли. Василий Манчаары захотел убрать со своего пути зарвавшегося, по его мнению, Пономарева. Для Манчаары любой богач был врагом, он ведь восемнадцать набегов совершил на тойонов и без разбору грабил всех. Вот этот амбар построили за пять дней, так как Пономарев бросил вызов Манчаары. Девяносто пять человек здесь вкалывали, гнули спины на тойона Уйбаана. Но, с другой стороны, они его уважали, они ему верили. Амбар-крепость, а точнее, деревенский блокгауз охраняли тридцать восемь отборных силачей и замечательных стрелков. Одним словом, непобедимый Манчаары струсил и передумал брать Томтор. Зачем-то он, ну, наверное, назло своему оппоненту украл двух лошадей и ушел восвояси…

Тишина разлилась по селу. Молчала в своей мудрости вековая тайга. Молчала – не выдавала секреты. Молчали пустые улочки старинного села. Молчали темные глазницы амбара. Эти бои за Томтор были так давно, что воспоминания о них превратились в противоречивые легенды. Люди путались, кто был больше прав: Манчаары или Пономарев. Но маленькие узкие окна амбара, не окна, а скорее отверстия для орудий и наблюдения за врагом, в три ряда смотрели на путешественников оттуда, из седой старины, из XIX века. Казалось, в них подглядывают узкие, зоркие, блестящие глаза воинов Пономарева. Парни так и высматривают врагов села, они все равно не дадут им обидеть или осквернить эти земли. Они – воины дневного и ночного дозоров, неустрашимые Нюргуны, они – верные солдаты своего рода.

Потом мы побежали в машину, скрываясь от кровожадной мошки и отправились снова ездить по селу. Томторская средняя общеобразовательная школа располагалась рядом с историческим амбаром, она была очень нарядной.  Ажурная ураса возвышалась на крыльце, у входа в школу. Не то чтобы ураса, а скорее символический контур урасы – восемь-десять металлических планок, расположенных по кругу и встречающихся друг с другом в пучке, наверху сооружения. На макушке урасы, в сплетении планок отдыхало красное закатное солнце. Хорошее место оно выбрало для отдыха во всем поднебесном мире.

– У сельской школы была еще такая особенность – сбоку, слева от крыльца были установлены пандусы для инвалидов, сверху прикрытые бордовыми навесами, покрашенными под цвет черепицы на крыше школы. Прямо скажем, не в каждой городской школе имеются такие удобства. Томторская школа покрашена в зеленый и желтый цвета. Мы поднялись по высокому крыльцу здания и прочли на памятной табличке, что это учебное заведение носит имя братьев Гавриила и Алексея Пономаревых.

Зинаида рассказала, что Гавриил Пономарев прославился в Гражданскую войну, при обороне Сасыл-Сасы, погиб молодым. А Алексей Пономарев прожил долгую и трудную жизнь, успел многое сделать для установления и укрепления советской власти в Томторе: организовал наслежный ревком, затем – сельсовет и сельскохозяйственную артель. Он сумел войти в первый эшелон выдающихся государственных деятелей Якутии – наравне с Максимом Аммосовым, Платоном Ойунским и другими. Служил в ЧОН, в 26 лет стал главным прокурором ЯАССР. Учился в Институте красной профессуры в Москве и затем был назначен наркомом юстиции Якутии, тогда ему было всего 35 лет. Но в 1938 году Алексей Пономарев, как и многие другие представители якутской интеллигенции, стал жертвой политических репрессий. Почти семнадцать лет лагерей, ссылок! Почти всех его единомышленников из первого эшелона расстреляли, сгноили в тюрьмах, а он – выжил. И во второй половине пятидесятых годов вернулся в республику, из красноярского спецпоселения, стал работать в Якутском геологоуправлении. Между прочим, это благодаря Алексею Андреевичу Якутия была освобождена от массовых кровавых репрессий, был принят соответствующий документ в Москве, хотя сам нарком юстиции, по иронии судьбы, угодил в жернова политтеррора…

Я подумала, что история этого маленького, запрятанного в глухой тайге села достаточно любопытна – в нем столько всего случилось! Как будто бы вся история России сконцентрировалась в богом забытом селении: и феодальные междоусобицы, и советская коллективизация, и красный террор, и даже творческие поиски современной режиссуры. О последнем скажу чуть позже, к слову, творческие поиски – и есть суть этой новеллы.

– А что это у нас за сине-белый ангар, вон там, вдалеке? – поинтересовался мой племянник Колян. – Может, туда теперь съездим?

– Это спортивный зал, наверное, – почему-то дружно предположили мы.

– Мы подкатили к аккуратному большому ангару. И прочли с интересом:

– Томторская библиотека и клуб. Имени Свинобоевой Туйаары Анатольевны.

– О, такой большой клуб в селе?! Туйаара Свинобоева?! – не то спрашивая, не то утверждая эмоционально и дружно воскликнули мы. – Неужели это та самая Туйаара, которая снялась у Балабанова в «Реке»? Необыкновенно! Мы должна почтить ее память, – твердо заявили мы. Если честно, никто из нас не был готов к этой «встрече» в далеком селе, никто не знал, что и клуб, и библиотека названы в честь известной актрисы. Мы попросту не были в курсе, что Томтор – малая родина Туйаары.

– Мы поднялись по крыльцу клуба и увидели на памятной доске лицо восточной красавицы – благородное и строгое. И, конечно, узнали российскую актрису, которую называли восходящей звездой кино 90-х годов ХХ века. Здесь, на памятной доске она была немного другая, более сдержанная и официальная, не такая, как в фильме культового режиссера Алексея Балабанова.

– Стоя возле библиотеки, я погрузилась в размышления: почему именно на томторской земле родилась такая красавица и умница, как искрометная Туйара, какие силы и соки питали ее? Я прочла и запомнила даты жизни Свинобоевой: 1973–2000. Томторская земля родила несколько выдающихся пассионариев, долгожителей и даже гениев. Наверное, это прозвучит немного возвышенно, но такая мысль все равно приходит в голову: Томтор – это какой-то культурный анклав посередине Якутии, сохранившиеся традиции, тонкая связь с историей предков…Наверное, потому здесь и рождались талантливые люди.

– Не ожидала, что такое здесь увижу, – озвучила я свои мысли вслух. – А ведь Туйара прожила всего 27 лет. Никогда об этом не задумывалась. Ее жизнь трагически и безжалостно оборвала автокатастрофа.

– Туйаара, наверное, посмертно вошла в Клуб 27, – предположил мой племянник Колян. – В этом Клубе 27 навечно записали свои имена Эми Уайнхаус, Джим Моррисон, Курт Кобейн, Дженис Джоплин, Михаил Лермонтов и многие другие. Все они умерли в 27 лет, но сделали много. Может быть, Туйаара общается с ними на небесах.

Параллели были сделаны моим племянником весьма смело. Впрочем, как и положено молодости. Я посмотрела вперед и увидела в зеркале, висящем над лобовым стеклом сверкающие интересом карие глаза Иосифа.

– Да, Туйаара много успела за свою короткую яркую жизнь, – согласилась я с мнением родственника. – Колледж с красным дипломом, достойные роли в театре в Якутске, рождение дочери, съемки в фильме «Река», дружба с Балабановым…,

– А Балабанов здесь был, в этих краях? – спросил Коля с горячим интересом.

– Насколько я знаю, он очень хотел, но не успел, — ответила я. — Он на самом деле был влюблен в Якутию, хотел приехать и проникнуться духом рассказов Серошевского. Снимали в Кандалакше, в Мурманской области. Там Туйаара погибла в автокатастрофе. Ехала в машине с членами съемочной группы. Они были тоже травмированы, но выжили. А Туйаара ушла – к Полярной звезде…

Белая иномарка Иосифа выехала из Томтора, надо было спешить обратно, пока не сгустились сумерки.   Примерно через тридцать- сорок минут быстрой езды по просторам Томторского наслега, мы увидели справа большую поляну. Над ней висело красное больное солнце. Отдохнув на макушке урасы, светило снова отправилось в небесное путешествие. Поляна была накрыта сизым плотным туманом. По бокам ее стоял высокий стройный лес. Но что было впереди, за туманом совершенно не было понятно. Может быть даже, там не было ничего. Там был полный край света, обрыв ойкумены, великое ничто. На зеленой поляне лежала коряга с сухими ветками, напоминающими изогнутые рога молодого оленя. Казалось, олень прилег отдохнуть и смотрел на солнце. Все, что было в этой поездке, показалось мне сюрреалистическим.

Приехав домой, я сразу включила фильм «Река», мне необходимо было переосмыслить все по-новому – после встречи с этим умным строгим взглядом, каким посмотрела на меня Туйаара с памятной доски на клубе. Я должна была понять, что лежит за гранью этого взгляда, какая она на самом деле – Туйара Свинобоева.

В кино Туйаара – дикарка с обнаженной грудью, которую украшает только длинное серебряное колье, негромким позвякиванием отгоняющее злых духов. Взгляд у Туйаары в кино и на фото, растиражированных в интернете – тяжеловатый, исподлобья, проникающий в душу. Туйаара – персонаж из фантазий Вацлава Серошевского, похожа на Анну-кысу, сексуальная лесная колдунья, примагничивающая к себе мужчин.

Туйаара вначале, как главная героиня прославленного кино, производит двойственное впечатление. Ее Мергень – жесткая женщина, отчаянная, одержимая разрушительными страстями. Поначалу симпатии она почти не вызывает. Хотя понятно, что таковой ее сделало невыносимое существование в лепрозории. Мергень могла бы быть человечной, но душа ее иссохла от жизни в нищете, болезнях, на берегу холодной и неприветливой реки. Другой Мергень была только два раза – первый раз, когда надела серебряное колье. Здесь она превратилась в привлекательную женщину, в которую можно влюбиться. И второй раз Мергень вызвала и симпатию, и понимание – когда сломя голову, не раздумывая бросилась в пылающий пожаром дом, чтобы очиститься от совершенного греха, от скверны. Ее крошечную дочку, чудом рожденную в горящем доме, положили в лодку, с молоком и соской и пустили вдоль по реке. Название «Река» вмещает в себя все – тяжелую жизнь на семи ветрах, в заснеженном заброшенном краю и путь к счастью, к новой жизни. Безнадежность и вспыхнувшую надежду, горе и счастье свободы… Это все – Река, не нужно другого названия.

Туйаара в кино, то есть ее героиня вызывает противоречивую реакцию: она жесткая и своевольная, и она же – справедливая и жертвенная.

Что я поняла о Туйааре, как об актрисе, еще раз посмотрев кино, после поездки в Томтор? Только то, что она умеет перевоплощаться, умеет держать интригу и заставляет зрителя думать, заставляет его искать ответы на сложные вопросы бытия. Помню, что ассоциация у меня тогда была только одна: Туйаара – это звезда, российского и якутского кино, звезда 90-х годов ХХ века. Рано взлетевшая, всего лишь в двадцать с лишним лет. И – рано упавшая на лету, угасшая, сгоревшая прямо в полете, надломленная. Грустная и печальная звезда.

********

Поздней осенью 2022 г. в Санкт-Петербурге состоялась «Выставка — путешествие Балабанов». Об этом событии много писали и в газетах, и в Телеграм-каналах. Журналисты рассуждали: Алексей Балабанов – это не просто имя, а огромный мир, заряжающей энергией ярких кинематографических образов, мотивов, реплик, музыкальных сюжетов. Почти девять лет режиссера нет с нами, но переосмысление его творчества продолжается – проводятся дискуссии, творческие вечера, устраиваются ретроспективные показы его фильмов. На самом деле Балабанов сделал всего лишь 19 киноработ, это не так много, но герои его фильмов стали героями целого поколения, их фразы ушли в народ, а народная рефлексия наделила Балабанова и мудростью, и знанием жизни, и человечностью. Немало писалось и об якутском следе в кино мастера. Говорилось о том, что Балабанов дал мощный толчок развитию якутского кино, он обратил внимание на стойкость саха перед вызовами судьбы.

Кино Алексея Балабанова запечатлело феноменологию русской жизни на стыке веков – XX и XXI. Многие критики пишут, что художественное наследство мастера требует серьезного постанализа, вдумчивого переосмысления. Одной из лучших картин Балабанова считается фильм «Про уродов и людей». Несмотря на то, что Алексей Октябринович сотворил его еще в 1998 году, мнение по поводу этого киношедевра тоже пока не устоялось. Одни утверждают, что «Про уродов и людей» – это изысканный элитарный фильм. Другие спорят, что лента пошла и аморальна, это смакование порока. А есть и такие интерпретаторы, который заявляют, что Балабанов просто пошутил, ему было интересно посмотреть на реакцию людей, которые восприняли картину слишком серьезно. Говорят, что Балабанов от элитарности перешел к народности – снял «Брат» и «Брат-2». Но и здесь тоже ломаются копья. Одни с уверенностью и пафосом заявляют, что «Брат» — концептуальный фильм о новом поколении России 90-х. Другие не согласны: Балабанов, мол, в чем-то пошел на поводу у публики. А вот, кстати, по поводу фильма «Река» особых споров нет. Этот фильм поняли и приняли фактически все. Так, Михаил Трофименков написал; «более антиколониального фильма в мировой истории не было».

К слову, Алексея Октябриновича Балабанова называют «самым русским из всех киногениев» нашего времени, Он размышлял о судьбе своей Родины как размышляли Пушкин, Герцен, Толстой и другие мыслители. Восхищался достоинствами России, писал о недостатках, был противоречив. О карьере своей не переживал, к пиару был равнодушен, ходил в тельняшке как митьки и погружался в духовные поиски гораздо чаще, чем в материальные.

Несколько слов об истории создания фильма «Река». Как-то, в конце прошлого века – в начале нынешнего Балабанову передали сценарий фильма о колонии прокаженных якутов. Сценарий был написан по мотивам рассказа Вацлава Серошевского, польского революционера, отбывавшего ссылку в селе Аппаны Намского улуса Якутии.  С якутской натурой и культурой народа саха Балабанов познакомился задолго до съемок «Реки», он бывал в Республике Саха (Якутия), на реке Индигирка, когда работал на Свердловской киностудии, Балабанову понравился сценарий – смесь страшной северной сказки и вагнерианского эпоса. Планировалось даже озвучить «Реку» музыкой Вагнера. Фильм «Река» суперпессимистический, это сделано сознательно, чтоб заострить внимание на трудных моментах северной жизни – нищете, запуганности, безграмотности колонизированного народа. Позже Балабанов будет развивать якутскую тему – в фильмах «Груз-200» и «Кочегар», но в нашей новелле мы будем говорить в основном о «Реке», потому что хотим вспомнить Туйаару.

Как видел Алексей Балабанов Туйаару в «Реке»? Для него это был образ якутской Брунгильды, диковатость и естественность Туйаары, ее непосредственность работали на этот образ. В немецких героических сагах Брунгильда является валькирией, бесстрашной воительницей.

Как видит Туйаару умный якутский зритель? Эпической Туйаарыми Куо, парящей между тремя мирами, и как бы ценой своей жизни спасающей живущих рядом людей и даже свой народ. Прыгнув в огонь, она сделала шаг к возвышению духа над всем бренным, она отодрала от себя прилипшую грязь жизни, содрала ее вместе с кожей.

Не слишком искушенный зритель, не любящий сложные подтексты и параллели, видит в Мергени, которую сыграла Свинобоева, простую несчастную девушку, которой никак не справиться с навалившимися на нее трудностями. И поэтому она уходит из жизни. Но вот ребенок ее, пущенный в лодке по реке, может еще доплыть до своего счастья… Значит, поступок Туйаары – это водораздел между двумя смыслами, между двумя берегами – была Река несчастий, стала Река добра, Река новой жизни.

Эта выставка в Санкт-Петербурге, ее обсуждения, трактовки, комменты стали, пожалуй, вторым моим шагом к познанию образа Туйаары Свинобоевой.

*******

Я много прочла о Туйааре, но обрывистые сведения, почерпнутые в основном из социальных сетей, никак не складывались у меня в голове в единый рисунок ее непростого образа. Мне нужны были дополнительные детали – я не знала, какой Туйаара была в детстве, как общалась с родственниками и одноклассниками, какие тропинки любила в Томторе…

Одним словом, в январе 2023 года я решила снова съездить на малую родину своей героини, и на сей раз вплотную пообщаться с местными жителями. Мне нужно было сделать еще несколько шагов, чтоб приблизиться к ускользающему от меня образу актрисы. Признаюсь, мне было приятно снова погрузиться в «балабановскую» историю, тем более Туйааре в сентябре 2023 года исполнилось бы 50 лет, круглая дата, юбилей.

Белое холодное солнце висело над рекой. Просторы заиндевевшей от холода реки, ледяной красавицы Лены были огромны и необъятны. Небольшие рощицы деревьев, которые то и дело попадались на глаза, были на самом деле замерзшими островами. Такси перескакивало с кочки на кочку, с тороса на торос легко и безболезненно. Потом солнце закрыл сизый туман, день мгновенно стал мрачноватым, он уже в 16.00 торопился перейти в темный вечер. Жесткие крещенские морозы были на подступах, но это не мешало нам с Сандрой наслаждаться путешествием. С Сандрой – всегдашней попутчицей в поисках разгадок исторических головоломок. Когда мы пересели в другую машину, уже на второй день зимнего вояжа в Мегино-Кангаласский улус, и направились от Бестяха до Томтора, я вспомнила все свои летние впечатления полуторогодовалой давности: могучий лес, небольшие озера красивых очертаний, которые теперь, конечно же, замерзли и стали напоминать плоские ледяные подносы. И даже причудливые коряги по обе стороны дороги я припомнила. Я и сейчас увидела коряги, на тех же местах, только в снежных папахах.

В Томторе нас встретил Мирон Анатольевич Свинобоев, глава Томторского наслега и родной брат Туйаары Анатольевны Свинобоевой. Мирон Анатольевич смотрелся молодо, был подтянутым и деловым. Он сразу стал водить нас по заповедным местам и много всего рассказывал. Оказывается, раньше село Томтор стояло в ложбине, на большой поляне и его очень сильно топила река. Потом, в 60-е годы ХХ века село перенесли наверх. Мы поднялись втроем на смотровую площадку – Мирон Анатольевич, Сандра и я – и все трое с удовольствием осмотрели окрестности: перед нашими ногами лежала заснеженная поляна в клубах снежной пыли, вековые деревья охраняли ее. Поляна, конечно, была живописна, но жить в постоянных потопах и наводнениях было тяжело. И то, что Томтор с трудом, приключениями, и вопреки недовольству стариков перебрался наверх – было правильным решением.

Потом мы направились к красавцу-амбару – теперь у нас были ключи от его дверей, в отличие от того лета, и мы имели возможность осмотреть все внутри. Мирон Анатольевич сообщил, что этот амбар – копия, настоящий, можно сказать, вековой амбар, стены которого помнят реальные сражения, находится в Майе. Внутри амбара открыли небольшой музей, вывесили фотографии известных людей наслега. На нас же произвел впечатление филигранно сделанный макет Усть-Сольской Николаевской церкви, при которой в 1892 году была открыта церковно-приходская Усть-Сольская школа. Школа была совсем крошечной — в ней обучалось 5–12 детей. Но церковь люди посещали активно, сразу с пяти-шести наслегов приходили сюда страждущие, по снежным алаасам, сюда приезжал даже владыка епископ Мелетий. На месте этой маленькой отдаленной церкви сейчас построили даже Усть-Сольскую часовню, небольшую, с одним золотистым куполом и православным крестом, но это все равно память.

Стоя у стен амбара, ясным солнечным днем, когда нам ни мошка, ни туманы, никакие посторонние вещи не мешали, мы слушали неторопливый рассказ Мирона Анатольевича про историю села Томтор, про то, что отверстия в амбаре сделаны вовсе не для орудий и войн, а для проветривания муки. Томторский амбар, в отличие от майинского, никаких войн не знавал и никогда не разрушался. «А приходил сюда Манчаары или не приходил – загадка истории», – улыбнулся Мирон Анатольевич.

Поведал он немного и об истории своего жизненного успеха, которая нам тоже была интересна. Мирон Анатольевич получил образование учителя физкультуры, преподавал, потом стал директором школы. Три раза избирался главой Томторского наслега. Есть в его биографии такая строка – проработал 2,5 года заместителем главы Мегино-Кангаласского улуса, но снова вернулся в Томтор и снова стал им управлять. Сам себя считает «социальщиком» – решать социальные проблемы граждан ему удается лучше, нежели какие-то другие.

Потом младший брат Туйаары Свинобоевой повел нас в свой дом пить чай, и мы полностью погрузились в атмосферу жизни Туйаары, в перипетия ее судьбы – собственно затем мы и приехали в Томтор.  После чаепития в модном современном коттедже Свинобоевых мы зашли в старый, с темными стенами дом, который построил когда-то отец Туйаары и Мирона. Младший Свинобоев показал нам комнату, где прошло детство Туйаары. Комната была самой обычной – ковер на стене, две кровати, разбросанные игрушки.

Согласитесь, нам всегда хочется, чтобы в квартирах, где появлялись на свет и взрослели известные люди, имелся некий знак необычной судьбы. Что это может быть? Может, приколотая к стене газетная вырезка с какой-то судьбоносной статьей? Портрет известного актера? Необычная книга? Не будем гадать, в комнате Туйаары ничего такого не было, девочка жила и развивалась как все деревенские дети. Помогала матери, слушалась отца, заботилась о младших членах семьи. Мама у Туйаары и Мирона была фельдшером, фельдшерицей – одной-единственной на село. Отец трудился оператором ЖКХ.  И днем, и ночью маму вызывали больные люди, и Туйаара ездила с ней на вызовы, с детства девочку приучили к эмпатии и человечности.

Мы гуляли с Мироном Анатольевичем по старому дому, опустевшему, успокоившемуся, в котором сейчас уже никто не живет, дом используется только летом как дача и глава наслега рассуждал, что у его любимой старшей сестры всегда все ладилось в жизни. Все было хорошо: в школе училась с удовольствием, в колледже культуры была отличницей, успела выйти замуж за техтюрского парня и родить дочь. Повезло ей и в том, что она подружилась с Алексеем Балабановым, смогла понравиться ему. Вот только встреча с культовым режиссером оказалась роковой: она принесла в жизнь девушки как счастье, так и беду.

И тут я вспомнила, что члены съемочной группы Алексея Балабанова, в частности оператор Сергей Астахов писали о том, что съемки «Реки» продвигались с большим трудом, с пробуксовками, с организационными трудностями, словно какие-то высшие силы были против этого фильма. И якобы эти высшие силы и «убрали» Туйаару. Когда киношники-документалисты приезжали в Томтор снимать фильм про Туйаару, они тоже обыгрывали тему мистицизма, тяжелой судьбы людей, которые снялись в «Реке». Говорили о том, что не надо было ставить этот фильм.

Я не вытерпела и спросила, что думает по этому поводу Мирон Анатольевич – по поводу насыщенного, круто закрученного мистицизма вокруг «Реки».

– Я помню, как Туйаара «заболела» ролью Мергени, не могла выйти из нее, ходила по комнате и повторяла реплики целыми днями, – начал издалека брат Туйаары. – Эта роль затягивала ее в себя точно воронка. Потом она спросила меня: «Мирон, мне ехать или не ехать к Балабанову? Мне сниматься в его фильме или нет?». Сестра сомневалась – не хотела оставлять дома маленькую дочку, которая ходила тогда только в 3-й класс. Кроме того, и роль в фильме отпугивала ее неоднозначностью. Но я ответил очень бодро и определенно, что надо ехать в Кандалакшу, в Мурманскую область, где проходили съемки. Да, не скрою, мне хотелось, чтоб сестра поднялась на ступень выше. Да, мне нравилась престижность этого кинематографического проекта. Туйаара прислушалась к моим доводам и уехала. Родители наши были не довольны таким развитием событий, душа у них болела.

Потом Мирон Анатольевич помолчал, еще раз оглядел стены старого дома, по которым невидимо струились воспоминания далекого детства, и сказал с болью с голосе:

– Бедная моя сестра! Фильм «Река» проклят! У стольких людей из съемочной группы случились несчастья после его выхода на экраны… Но есть люди, которые спорят с этим мнением, они утверждают: все сложилось так, как должно было сложиться.

Когда мы вышли на улицу и пошли втроем – я, Сандра и Мирон Анатольевич – по хрустящему снегу в клуб, где нас ждали местные старожилы, книголюбы и киноведы – это неприятное чувство тяжести от несправедливостей судьбы, ее резких и коварных поворотов, уже рассеялось. Мы стали радоваться хорошему зимнему дню в селе, которое только что отметило Новый – 2023 год.

Встречу в сельском Доме культуры организовала библиотекарь, активист, председатель женсовета наслега Прасковья Николаевна Местникова, мы познакомились с ней по интернету. Неунывающий человек, именно она убедила нас с Сандрой приехать в Томтор, пообщаться с местными жителями. Предупредила, правда, что в новогодние праздники не все смогут прийти в клуб, некоторые сами уехали к родственникам в другие уголки Якутии, но кто-то все равно заглянет на огонек.

Сначала мы с Сандрой рассказали о своих путешествиях по Якутии, продемонстрировали презентацию с фотографиями замечательных достопримечательностей, я поведала о своих книгах и исторических расследованиях, ответила на вопросы, а потом началось самое для меня занимательное, то, что я больше всего люблю и ценю в поездках – задушевные беседы с людьми.

Одноклассница Туйаары Свинобоевой Мария Николаевна Свинобоева рассказала мне о счастливых школьных годах Туйаары. Она, наша героиня хорошо училась, любила декламировать монологи и на якутском языке, и на русском. Читала с выразительностью и чувством отрывки из произведений Лермонтова, Некрасова, Есенина. Любила танцевать, особенно якутские народные танцы. Туйаара была, пожалуй, самой заметной из класса и проявляла много всяких активностей: и в предметных олимпиадах участвовала, и культурно-массовых мероприятиях. После окончания Томторской восьмилетней школы Туйаара продолжила обучение в Тектюрской средней школе, а затем уехала учиться в Якутск. Закончила Якутский колледж культуры и искусств, отделение «театральной режиссуры».

– Туйаара любила танцевать, – еще раз подчеркнула Мария Николаевна. – Некоторые сельчане думали, что она профессионально займется танцами, а она стала драматической актрисой. У нас в школе даже десять лет проработал танцевальный ансамбль ее имени, но, увы, распался – не нашли хореографа. И вот теперь мы хотим организовать в честь Туйаары Анатольевны и накануне ее юбилея творческие конкурсы, возродить традицию поиска талантов среди детей. Среди младших школьников, начальных классов попытаемся сделать конкурс танцев. Учеников средних классов попросим поучаствовать в творческом состязании чтецов. А вот старшеклассники будут играть в настоящем спектакле на школьных подмостках. Кто знает, может, в нашей школе найдем еще такую звездочку, как Туйаара?!

Марьяна Николаевна Пономарева тоже поделилась со мной воспоминаниями о Туйааре. В середине 80-х годов ХХ века Марьяна Николаевна работала в Томторской восьмилетней школе руководителем кружка самодеятельности, учителем музыки и библиотекарем. Девочку Туйаару она запомнила потому, что та была очень настырной и активной.

– Как-то мы с кружковцами должны были поехать на гастроли, – рассказала Пономарева. – Туйаара должна была в нашем концерте танцевать и читать стихи Есенина. Она любила читать стихи с чувством. Кстати, заучивала их очень быстро, за один день – это уже был знак актерских способностей. Прямо перед поездкой она заболела. «Не читай, не танцуй, ты же болеешь…» – переживала я за нее. Но Туйаара все равно отправилась с нами и выступила «на ура». Вроде бы она была сдержанной, закрытой, на первый взгляд. Но по тому, как читала стихи, было заметно, что она впечатлительный человек. Томтор Туйаара любила, особенно природу, березы наши любила, просторы…

На встречу нашу в сельский клуб пожаловал еще один очень любопытный персонаж – дедушка по имени Григорий Спиридонович Пономарев, его привели буквально под руки две его внучки – Валерия и София. Деду уже 80 лет, ему впору было бы дома сидеть, на диване лежать, но он оказался даже активней молодежи, потому что, как он объяснил, «надо рассказать всю правду о Иване Пономареве, а то могут что-нибудь приврать».  С дедушкой я говорила не один час, потому что он хотел рассказать мне всю историю рода Пономаревых – об этом можно было написать отдельный рассказ, но здесь упомянем главное.

Прежде всего, о самом рассказчике. Григорий Спиридонович – прапраправнук того самого — «главного» — Пономарева, который основал этот наслег и прославил его в Степной Думе. Григорий Спиридонович вызывает уважение тем, что всю жизнь преданно служил Томтору – работал механиком в сфере сельского хозяйства, вносил рацпредложения, например, придумал, как усовершенствовать пилораму  и электродизель. Переселиться в город никогда не стремился, потому что связан корнями с томторской землей. Он всю жизнь тщательно составлял историю семьи Пономаревых и старался наполнить содержанием «белые пятна». Это ему почти удалось, но все равно остались в бурной саге известного рода кое-какие невыясненные детали.

Ну, вот, например, по поводу Аленки (Елены) Григорьевны Пономаревой. Но начать стоит все же издалека, заодно и проследить, каким причудливым образом горячая поддержка то красных, то белых и объединяла, и разделяла томторские семьи. Дед считает, что он произошел от Мефодия Пономарева, называет его сыном Ивана Пономарева, основателя наслега. Подтверждения того факта, что некий Мефодий был сыном Ивана Пономарева мы в исторических источниках не нашли, известно только, что у Ивана Пономарева был пасынок Александр Тимофеевич. Однако Григорий Спиридонович очень настойчиво и страстно утверждал, что все старики-старожилы из Томтора называли Мефодия «сыном» знаменитого земляка.

Не будем ни утверждать, ни отрицать эту мысль. Скажем так: Мефодий был одним из потомков Ивана Пономарева-главного, приближенным к нему человеком. Так вот, у Мефодия было два сына.  А вот его отпрыск Григорий Мефодьевич произвел на свет уже четверых детей, в том числе и отца моего собеседника Спиридона. Шустрый дед-собеседник не скрыл на встрече в клубе, что его отец и мать не приняли коллективизацию, не приняли революцию и уехали в другие края. Впрочем, потом вернулись в Томтор, в 1942 г. Дочь же Григория Мефодьевича Елена (Аленка) Григорьевна связала свою жизнь с революцией и была настолько убежденной большевичкой, точно и не имелось у нее в роду богатых и «кулаков». Точно и не было в их семье островов, амбаров, пашен и прочего добра.

– Аленка сначала вышла замуж за красного командира Кривогорницына, – поведал Григорий Спиридонович. – Он был ярым большевиком, влюбленным в идеи революции. Выступал на стогу сена здесь, в центре Томтора. Призывал всех раскулачить, колхозы создать. Его подстрелили. Аленка же, верная идеям мужа, стала организовывать сельсоветы. Потом вышла замуж за мегинского большевика. Его направили на работу в Эвенкию, редактором газеты. Она, конечно, отправилась с ним. Его арестовывали, бросали в тюрьмы. Аленка мужа не оставляла. Говорят, вместе с ним отправилась даже на красноярские поселения… А потом следы нашей Аленки потерялись. Судьба ее чем-то напоминает судьбу нашего землляка-томторца Алексея Пономарева, по кличке «несломленный»… Он ведь тоже томился в красноярском спецпоселении. Но Алексей вернулся в Якутию, а следы Аленки нам еще надо искать…

Тут дедушка немного погрустил, немного помолчал. Но когда заговорил о своем «главном» предке, Иване Пономареве, снова радостно оживился. Чувствуется, эти воспоминания приносили ему удовольствие. Григорий Спиридонович поведал нам некие семейные байки. Раз это байки, то будем использовать такие вводные слова, как «говорят» или «сказывают».

Так вот, говорят, сказывают, из поколения в поколение передают – от стариков к молодым, что, когда Иван Пономарев стал главой мегинского улуса, он решил перенести управу в Тюнгюлю. Тогда там было пустынное, диковатое место. Уйбаан Пономарев построил ладное здание Управы, часовню возвел, амбары. Потом Пономарев организовал Ысыах в честь завершения строительства. Но случился смерч – и все постройки разрушил, уничтожил в одночасье. Пришлось Уйбаану Пономареву вернуться на малую родину, в маленький Томтор и больше он его никогда не покидал. Как считают старики в Тюнгюлю, все это было не просто так. В те достопамятные времена кто-то из тюнгюлюнцев сходил к могилам предков и попросил защиты от нового главы, боялись сильного и предприимчивого Пономарева, поэтому и «вызвали» стихийное бедствие.

Сказывают еще, передают из уст в уста, что после того, как Иван Пономарев ушел из Степной Думы, он не пропал, не потерялся в жизни – стал заниматься пашней, «тот самый» амбар построил, чтобы сохранить муку для сородичей. Пономарев-главный разбогател, в основном торгуя мукой. Скот у него был, острова, теперь их называют «пономаревскими островами». Лошадей у него было немеренно и обозы стояли километрами… Он заботился о том, чтоб местные возили грузы по Охотскому тракту. Иногда бедных, безродных, неудачливых записывал в Пономаревы, давал работу и жилье. Говорил, что Пономаревых на земле должно быть много.

– А вот еще вам байка, – сказал Григорий Спиридонович и сверкнул своим лукавым глазом. – Хотите пишите – хотите нет! Моему предку Ивану Пономареву бояться было нечего и некого. Он много что сделал для людей. Зачем ему было собирать войско? Зачем орудия заносить в амбар? Зачем прятаться от Василия Манчаары?! Думаю, он его и не боялся вовсе. А Василий Манчаары, думаю, и не приходил в Томтор… Кто-нибудь рассказал Манчаары о добрых делах Пономарева и тот передумал идти, остановился на полпути.

Мы уезжали с Сандрой из Томтора, переполненные впечатлениями. Теперь я знала, что необыкновенная Туйаара почувствовала тягу к актерству очень рано: это выражалось в том, с каким рвением и прилежанием девочка-школьница учила монологи из классики. А как она стремилась выразить мир чувств, мир страстей через чтение стихов?! А как всегда готова была переносить трудности пути в школьных гастролях – совсем как взрослая, видавшая виды актриса! Узнала я и о том, что Туйаару в родных местах помнят, хотя прошло уже больше двадцати лет после ее гибели. Молодежь учится на ее имени, она для нее кумир. И еще раз я убедилась я в том, что места, в которых Туйаара появилась на свет и сформировалась как личность, – заповедные, наполненные большим разнообразием всяких историй, сила исходит от томторской земли, сила и энергия, свет и импульсы к действию.

Когда мы уже погрузились с Сандрой в машину и настроились на обратный путь, Мирон Анатольевич подошел нас проводить и стал усиленно советовать обратить внимание на Усть-Сольскую часовню, что недавно возвели на месте Усть-Сольской церкви. «Из окна машины часовня будет хорошо просматриваться» — заявил наш главный гид, видимо, считая, что нам для полноты впечатлений обязательно нужно увидеть этот объект культуры. Но мы, увы, так и не смогли разглядеть Усть-Сольскую часовенку среди деревьев, потому что быстро стемнело, и потому что на лес и дорогу неожиданно спустился январский густой туман. Мы видели только снега, снега да километры.

*********

С режиссером Алексеем Семеновичем Романовым, одним из организаторов национальной кинокомпании «Сахафильм», членом Гильдии кинорежиссеров России я встретилась в августе 2023 года в его «детище» — здании «Сахафильма», что уютно пристроилось к кинотеатру «Лена». Мы поговорили с Алексеем Семеновичем об историко-хроникальном документальном фильме «Век якутского кино» (Режиссер Иван Кривогорницын):

– Значит, якутскому кино все-таки 100 лет? Кто же был первым – Василий Приютов?

– Если быть точным и дотошным, 100 лет исполняется показу фильмов в Якутске. Но, конечно, не созданию, не производству кино как такового. И, да, Василий Приютов был первым – первым коммерсантом, закупившим оборудование для демонстрации фильмов в нашем городе. Он построил здание синематографа на месте теперешнего «Ростелекома», рядом с кинотеатром «Центральный». А вообще до 1990 года не было такого понятия как «якутское кино», у нас в республике о производстве фильмов не имели никакого представления.

– А как же контора «Якутского кинопроката» в бывшем кинотеатре «Айхал»? У меня в советские времена там дед работал — Иван Венедиктович Подойницын, я ездила туда смотреть фильмы без купюр…, – сообщила я.

– Нет, это другое, – снова стал пояснять Алексей Семенович. – В бывшем «Айхале» хранились пленки уже показанных фильмов. Фильм, к примеру, из Центральной России поступал в кинопрокат, потом его направляли по разным кинотеатрам республики, а потом отдавали на хранение – клеили пленку, ремонтировали, увлажняли… И, да, самые популярные фильмы снова возвращались в прокат.

– Поняла, это все были предыстории якутского кино. Так, когда же появился первый, действительно якутский фильм? – с нетерпением спросила я.

– Первый фильм на якутском языке снял я, – конкретно ответил Алексей Семенович, как говорится, без ложной скромности. – Это мой дипломный фильм «Мааппа», 1986 год. Я заканчивал ВГИК, проходил стажировку на Ленфильме. Потом я привез свою «Мааппу» на Худсовет Ленфильма. И ее поддержали и Герман-старший, и Семен Давидович Аранович, маститые советские режиссеры. Я на Худсовете заявил, что хочу вернуться на малую родину и создать свою киностудию, и хочу снимать свое, самобытное якутское кино. Но наши местные чиновники мой энтузиазм и патриотизм в 1987 году не поддержали. «Страна разваливается, какая студия кино?» – заявили они. И я три года бродил без работы.

– А потом появились те, кто помогли выйти из этого коллапса и кажущейся полной безысходности, — предположила я.

– Да, именно так, – согласился Алексей Семенович Романов. И тут же назвал имя своего «спасителя». – Мне помог тогда, в переломные 90-ые годы Председатель Верховного Совета ЯАССР Михаил Ефимович Николаев. Я записался к нему на прием, рассказал о хождениях по мукам, и он отнесся с пониманием к моему желанию делать свое кино. Михаил Ефимович обратился к одной из денежных компаний, которая разбогатела на продаже пантокрина, чтобы она помогла мне купить камеру, пленку Кодак, звукоаппаратуру. Это было уже кое-что. Я создал творческое объединение «Северфильм». Мы расположились в Николаевской церкви, другого помещения не было, да нас никуда и не пускали.

– Так, в церкви же было книгохранилише, – заметила я. – Я помню, я там бывала.

– Да, было там книгохранилище, – подтвердил Романов. – Но на нас тоже места хватило, мы устроились в подвале. И тут же стали снимать свой любимый фильм «Серединный мир» (Орто Дойду), документально-этнографический и игровой одновременно. Шаманов у нас играли шаманы, простых людей – простые люди, и только боотуров исполняли актеры. Еще у нас были профессиональные оператор и звукооператор, Семен Васильев и Яша Александров. На старте нам оказала поддержку Свердловская киностудия, а потом мы уже стали все делать сами, деньги собрал народ. С оборудованием, как я сказал выше, помог Михаил Ефимович. Снимали два года. Фильм-то мы снимали, но зарплату никто не получал. Денег на постпродакшн (монтаж, озвучку) вообще не было. Я по ночам таксовал, превратился в очень занятого, озабоченного проблемами таксиста-режиссера. Остальные тоже подрабатывали, где могли. Пришлось мне снова идти на поклон к Михаилу Ефимовичу Николаеву, который к тому времени уже стал первым Президентом РС(Я). И он снова понял и оценил наши старания – издал Указ о создании национальной кинокомпании «Сахафильм». Так у нас появилось финансирование, мы получили возможность содержать творческий коллектив нашего фильма, отправились в командировку на «Мосфильм».

– Да, вот так трудно и интересно делается кино, —  заключила я.

И далее мы еще долго и увлеченно говорили с Романовым о якутском кинематографе. Алексей Семенович сообщил, что «Сахафильм» помогает развиваться частным студиям и совершенно не воспринимает их как конкурентов, потому что вместе они делают одно большое дело.  Он сообщил, что за 30 лет «Сахафильм» снял 150 киноработ и 18 раз становился обладателем Гран-при. А потом Алексей Семенович и вовсе пустился в философские рассуждения, что есть «кинематографические» и «некинематографические нации». К кинематографическим относятся итальянцы, французы, саха и другие. Алесей Семенович признался, что это не его рейтинг, а рассуждения известного кинокритика Антона Долина. А вот его собственные мысли: у саха есть «некий ген кинематографии» или «кинематографический ген», заложенный в их архетип сказителями. Зрители, слушая сказителей и олонхосутов, все очень ярко визуализировали, видели это перед своими глазами – отсюда и умение создавать видеоряд, а дети в деревнях рисовали рисунки, напоминающие раскадровку кино…

Я слушала Алексея Семеновича, совершенно увлеченная его концепциями и можно было и дальше углубиться в философские дебри и что-нибудь еще поискать «кинематографически обусловленного» и в этнографии саха, и в обычаях, и в обрядах. Но, согласитесь, это все же тема отдельных изысканий. И я, точно «опуская» на землю наш философски-изысканный диалог, задала Романову вопрос, заранее заготовленный, один из тех, ради которого я и пришла на беседу.

– Алексей Семенович, это вы познакомили, свели Балабанова с Туйаарой?- спросила я.

Алексей Семенович искренне удивился вопросу и ответил:

– Все было как бы не совсем так. Мне позвонили в свое время со Свердловской киностудии, сообщили, что Алексей Балабанов собирается снимать фильм по мотивам рассказов Серошевского. А кому еще звонить? Я был руководителем «Сахафильма», да и в свое время сотрудничал со Свердловском. Алексей Октябринович прилетел в Якутск проводить кастинг. Я вызвался помочь, встретил группу кинематографистов. Мы вместе объезжали улусы, смотрели локации. Алексей Октябринович ночевал у меня дома, и они полночи проговорили с моей супругой-этнографом – думаю, это позже пригодилось ему для «Реки». Потом в Сахатеатре сделали кастинг, Балабанов весь состав актеров посмотрел и самолично выбрал Туйаару на главную роль. А при чем здесь я?

– То есть вы ему не подсказывали, не давили на него? – упорно допытывалась я.

– Мог бы, конечно, – ответил Романов. – Я знал Туйаару, она снималась у меня в «Серединном мире», в эпизоде. Но на Балабанова бесполезно было давить… Он все делал сам. И Михаила Старостина он тоже сам присмотрел. Тот снялся у него в 4х фильмах.

– Про трагедию все знаете? – решил уточнить Романов. – Я ведь был там, на месте событий, то есть в Кандалакше.

– Тогда, расскажите, пожалуйста, – попросила я, хотя и достаточно много читала про тот злополучный случай.

– Ну, так вот, за две недели до трагедии я проезжал с оператором Астаховым в том самом распадке сопок и у меня было видение… Да, я представил себе трагедию очень явственно, чуть ли не визуализировал ее. Я увидел, как машина летит в пропасть. Я предупредил Балабанова, но он не воспринял всерьез. В тот трагичный день съемочная группа, во главе с Алексеем Октябриновичем поехали смотреть, как каскадер в платье и с «ребенком» будет входить в огонь, играя Туйаару. И Туйааре очень хотелось увидеть все это воочию. Ее прихватили в последний момент, она села сзади у окна машины, что ее и погубило. Кандалакша – это сопки, крутые повороты, машины не видят друг друга… Ну, дальше вы знаете. Уже после трагедии Алексей Октябринович, совершенно убитый горем, подошел ко мне и извинился, что не послушал меня.

– Какой она была, Туйаара? – спросила я.

– Взрывной. Импульсивной. Настырной. Талантливой, – ответил Романов.

– А Балабанов? Он каким был?

– Непростым. Закрытым. Охранял границы своего мира. Пускал туда избранных. За судьбу России переживал. Я сумел найти с ним общий язык и всегда помню о нем, – ответил известный якутский режиссер, вопреки всем трудностям сумевший создать свое непохожее кино, свой многослойный яркий киномир.

На этой приподнятой позитивной ноте мы и закончили наше интервью. Алексей Семенович заспешил по делам, думая, видимо, о постпродакшене только что отснятого фильма. И я тоже заспешила домой, думая о постскриптумах к своей новелле.

******

Post scriptum. И все же, кто она, Туйаара Свинобоева? Якутская Брунгильда? Эпический персонаж? Сильная духом актриса-профессионал, достигшая своей мечты? А, может, обычная девчонка из якутской деревни, которой немножко улыбнулось солнце, но потом его закрыли темные тучи?! Все, что угодно, только не «обычная девчонка из деревни». Это сказано слишком скудно и совсем не раскрывает образ Туйаары.

У меня есть для Туйаары свое сравнение. Имя Туйаара переводится с якутского как «легкая», «воздушная». Это имя полностью соответствует такому светлому человеку как Туйаара. Она любила танцевать, радовалась жизни, торопилась жить. Она скользила по волнам жизни. Или так — помните образ бегущей по волнам Фрези Грант из романа Александра Грина? Бегущая по волнам всем помогала, всегда приходила на помощь тем, кто потерпел кораблекрушение, потерял курс в море, попал в неприятности. Так же и Туйаара – она тоже Бегущая по волнам, только не моря, а Реки. Реки жизни. Реки памяти. И даже Реки кинематографа. Реки кинематографа, которая отражает саму жизнь. Туйаара тоже указывает курс молодым, как надо бороться за мечту и тоже служит духовным знаменем для нас, живущих.

Ирина Подойницына