Василий Гусев родился в селе Большой Пеледуй 13 марта 1916 года в крестьянской семье Семёна Гавриловича и Агафьи Семёновны Гусевых. Из тринадцати детей выжили только семеро: пятеро мальчиков и две девочки. Вася рос спокойным и рассудительным. Хорошо учился, благодаря отличной памяти читал наизусть целые поэмы Лермонтова и Пушкина. О первом подводнике из Якутии — в материале «Ленского вестника».

Людмила Николаевна Бочарова так пишет о детстве Василия: «Изба Гусевых в Большом Пеледуе была, пожалуй, одна из самых старых и покосившихся, стояла на угоре. Небольшое подворье, огород и целая орава ребятишек. Первые умирали в раннем возрасте. Только семеро последних выжили».

Из первых детских воспоминаний самым ярким Василий считал зимний вечер, когда в их избу заехал на ночлег «дедушка» Каландаришвили – боевой сибирский партизан. Сидя с ребятишками на тёплой печке, Вася с любопытством смотрел на «дедушку», который рассказывал собравшимся в избе крестьянам о Ленине, о Советской власти, о борьбе за будущее, которую ведут большевики.

Трудно было родителям Васи в ту пору поднимать семерых детей, но они – простые, неграмотные люди – сделали всё, чтобы дети получили образование, специальность. Семья была большая и дружная. Когда старшие выросли и обзавелись своими семьями, они продолжали жить все вместе. В новом доме Гусевых было шумно и тесно, семья состояла уже из восемнадцати человек! Вот в этой семье и вырос Вася – серьёзный, вдумчивый мальчик. Тринадцати-четырнадцатилетним подростком он, обучив какую-то собачонку, ходил со старшими на охоту белковать. С охоты приносил богатую добычу: больше, чем у Семёна, Владимира, Александра или Михаила – старших своих братьев. Агафья Семёновна и Семён Гаврилович радовались удаче вместе с сыном.

Рос Вася спокойным, немногословным, удивляя старших зрелостью суждений. Учился хорошо, но неровно. Всегда были какие-то увлечения, которые не давали полностью отдаваться учёбе: стрельба, рыбалка, охота.

Во время учёбы в Витимской школе одноклассники любили его за смелость и выдумку, а учителя уважали за честность.

«Впервые Василия Гусева я увидел в 1934 году, – вспоминал фронтовик Тихон Каурцев, – когда учился в четвёртом классе. Принимали нас в пионеры старшие товарищи – комсомольцы. Были на них гимнастёрки цвета хаки. Девчата в таких же гимнастёрках и красных косынках. После нашего тожественного обещания Вася Гусев стал нам повязывать пионерские галстуки… В годы войны мне одно время довелось служить с Михаилом Семёновичем Гусевым. Про брата Василия он знал, разумеется, много, и мы часто вспоминали о нём. О тех, с кем участвовали в комсомольской конференции в Мухтуе, плыли туда на катере. С нами были Вася Гусев, Клава Тимофеева, Саша Карелин и многие другие ребята…».

После окончания семилетки Вася поехал учиться в Якутский строительный техникум, но, приехав на каникулы и увидев грандиозную по тем временам стройку Пеледуйской судоверфи, пошёл туда работать, остался в родной деревне. Вскоре за деловые и личностные качества его избрали секретарём комсомольской организации судоверфи. Он был первым начальником пионерского лагеря, установил над скалами красный флаг.

В 1935 году Василий познакомился с симпатичной комсомолкой Людмилой Бочаровой, которая позже стала его женой.

«Когда я увидела его в первый раз, – вспоминала Людмила Николаевна, – невысокого, коренастого, загорелого, с шапкой пышных волос, в клетчатой рубашке, то подумала: вот идёт типичный комсомолец. Впечатление сложилось не только от его внешнего вида. Была в нём какая-то внутренняя собранность, твёрдость взгляда, жеста, разговора. На всю жизнь у меня осталось восхищение этим человеком. Но особенно меня поражали в нём честность и смелость. Честность в полном, большом смысле этого слова, без каких-либо скидок, компромиссов, иногда до наивности прямая и чистая. И смелость – безудержная и в то же время какая-то лёгкая, как будто бы он делает это мимоходом, считая, что это в порядке вещей. С таких позиций – честности, смелости, упорства и настойчивости – он и руководил нами, комсомольцами. Строго, даже, я бы сказала, сурово. Требовательный к себе, он не делал нам никаких скидок. Его нельзя было разжалобить, оправдывая какой-либо свой поступок. Больше всех почему-то доставалось мне. Видимо, потому что я была далека от идеала строгой, выдержанной, принципиальной комсомолки – девчонка весёлая, непоседливая, шумливая.

Это по его инициативе были созданы комсомольско-молодёжные бригады девушек-судостроителей. Организовывались рейды «лёгкой кавалерии», от которых не было спасения жуликам, расхитителям, нерадивым хозяйственникам. Комсомольцы были участниками всех дел, которые проводились в посёлке – расчищали улицы, строили стадион и эстраду для летнего театра. В художественной самодеятельности, между прочим, обязаны были принимать участие все комсомольцы без исключения вместе со своим строгим секретарём. А он вовлёк в самодеятельность и начальника судоверфи, и руководителей отделов. Расчищали мы площадь там, где сейчас стоит обелиск.

Жили мы тогда в Большом Пеледуе, только что поженились. На работу ходили пешком на судоверфь. Через Пеледуйку сельчан переправлял перевозчик. Однажды перевозчика не оказалось. Мой Вася нашёл где-то огромную дверь, сели мы на неё и поплыли. Вася мне наказал не шевелиться. Обняла я его со спины, прижалась и пошевелиться боюсь. Где-то на середине реки робко спросила: «А ты плавать умеешь?». Он промолчал, а когда добрались благополучно до берега, запоздало ответил на мой вопрос: «Плавать не умею, но тебя бы вытащил, не бойся». Я так и ахнула. Но исходила от него такая уверенность, что не было никакого страха, я пошла бы с ним, не раздумывая, в огонь и в воду. Его бесстрашие и уверенность передавались людям, с ним было легко, спокойно и надёжно».

В апреле 1936 года Василий Гусев стал инициатором беспрецедентного лыжного перехода «Пеледуй – Якутск». По пути – а это без малого 1,5 тысячи км. – комсомольцы рассказывали жителям ленских деревень о том, что творится в мире: тогда в якутской глубинке ещё не было радио. Об этом походе написали даже центральные газеты, а поскольку Пеледуйская судоверфь подчинялась Главсевморпути, о лыжном переходе узнали в Москве. Переход длился 21 день.

В 21 год Василий Гусев стал членом партии и редактором газеты «Ленский судостроитель», а позже – начальником отдела кадров Пеледуйской судоверфи.

«Василий воспитывался на примерах гражданской войны, – вспоминал земляк героя Агафангел Буйдылло. – Запоем читал Островского. Эрудированный во всём, не переставал над собой работать. Кадры судостроителей Пеледуйской верфи тогда только создавались, и Василий Семёнович много сил отдал тому, чтобы воспитать настоящих корабелов. Он везде и всюду был с нами, строили ли мы из жилого барака рабочий клуб, корчевали ли лес под футбольное поле. Он любил начинать всё сам…».

«Вася Гусев, – рассказывала Прасковья Мишарина, – братья Казанцевы, Маша Третьякова, Люда Бочарова, Федя Мишарин, Миша Фельдман, Василий Шандровский, Виктор Булатов, Ефим Мамруков – вот были активисты комсомольской организации судоверфи.

До отъезда в Москву Вася был самым способным и активным рабочим корреспондентом нашей первой газеты «Ленский судостроитель», пока не стал в одно время её редактором. Он немного раньше сам часто приносил готовые статьи и помногу писал в редакции. Одно время редакция нашей газеты располагалась в одном здании с политотделом и комитетом комсомола. Василий приносил с собой массу энергии, работа вокруг него кипела, а он, умевший её направлять, сам засучив рукава и за набор брался, и правку вносил. Любил он газету! До нового названия «Большевистский рекорд» она выходила под заголовком «Северно-морской путь». В Якутию тогда тоже шла масса различных товаров и грузов, а навигационный срок был коротким. Прибрежные плавания осуществлялись на баржах с помощью буксирных пароходов. Деревянные баржи для Главсевморпути строили в Пеледуе. Производство их росло с каждым годом, и 1937-1938 годы были временем самого интенсивного роста. Естественно, Василию приходилось вникать во всё.

Всегда возле него были люди, и он не мог без них. Был он среднего роста, коренастый, во флотской форме. Сидела она на нём отлично. Живой и обаятельный был парень, наш искони пеледуйский…».

В партию В. С. Гусев был принят Ленским РК КПСС. Осенью 1938 года из Москвы в Пеледуй приехал начальник политуправления Главсевморпути и, поговорив с Васей, послушав его на комсомольских собраниях, счёл необходимым выдвинуть 22-летнего Гусева своим заместителем по комсомольской работе. В те годы Главное северное управление морского пути возглавлял легендарный полярник И. Д. Папанин. С ним Василий Гусев побывал на банкете в Кремле, где впервые воочию увидел Сталина.

«Когда решился вопрос о его работе в Москве, – вспоминала Людмила Николаевна, – ему нужно было лететь в Арктику на побережье Северного Ледовитого океана. Таков был маршрут специального самолёта Главсевморпути. Пилотировал Герой Советского Союза Илья Мазурук. В дни посещения полярных станций Васе подарили маленького белого медвежонка Фомку, он привёз его в Москву, там держал в ванной комнате, а когда Фомка подрос, подарил его семье Мазурука. Потом, перед самой войной, наш Фомка был гордостью московского зоопарка».

Работал Василий в политуправлении увлечённо. В 1939 Гусева направили в ряды Военно-Морского флота по спецнабору. Окончив курсы политработников в Ленинграде, он был назначен комиссаром подводной лодки С-7 Краснознаменного Балтийского флота, где начал службу в 1940 году. Ему было 24 года.

В августе 1940 года у Василия и Людмилы Гусевых родилась дочь Ольга, их третий ребёнок. Интересно, что молодой комиссар всю жизнь мечтал о десяти мальчишках, о целой футбольной команде! Когда приехал в роддом, его обрадовали: «Поздравляем, у вас дочь!». Василий Семёнович не поверил и даже вспылил: «Не может быть такого! Это ошибка! Разберитесь, пригласите заведующую!». Но потом, когда взял дочь на руки, успокоился и сказал: «Ничего, всё равно я сделаю из тебя мальчишку…».

Он торопился жить, словно бы предчувствуя, что судьба отвела ему мало времени, всего 26 лет. Когда он погиб, на руках у Людмилы Николаевны осталось четверо детей.

«Последний раз в жизни, – вспоминал сын первого подводника Якутии Дмитрий Васильевич Гусев, – я видел отца 14 июня 1941 года. Это было ещё мирное воскресенье. Папа приехал всего на один денёк, чтобы повидаться с нами. Я смутно помню его лицо…».

Командир С-7 Сергей Прокофьевич Лисин был на шесть лет старше Гусева. Он воевал в Испании, а Василий Семёнович попал на подплав лишь в конце 1940 года. Командир и комиссар подружились сразу. Они дополняли друг друга: хладнокровный и рассудительный командир и душевный, с горячим сердцем и кипучей энергией комиссар.

Подводную лодку, на которой служил Гусев, на Балтике называли «Саламандрой». Небольшая, вооружённая всего шестью торпедными аппаратами и 100-миллиметровой пушкой, с зенитным автоматом, лодка представляла для врага чрезвычайно опасного противника. А если добавить сюда значительную скорость движения под водой, возможность подолгу находиться вдали от своей базы, неустрашимость и хватку краснофлотцев, легко понять, почему германский адмирал Дениц считал её противником № 1.

Агитаторами отсеков, редакторами боевых листков, комсоргами боевых смен В. С. Гусев подобрал людей с высокими боевыми и политическими качествами, наиболее подготовленных коммунистов и комсомольцев. Итог проделанной работы оказался отрадным. В каждом отсеке подлодки, в каждой боевой смене насчитывалось пять-шесть активистов.

«Здравствуйте, мои дорогие мама, отец, братья, сестра и вся наша семья и товарищи! – писал домой Василий летом 1941 года. – Сегодня уходим с ответственным заданием – нанести удар врагу… За меня не беспокойтесь – если будет нужно, я сумею хорошо умереть, защищая страну, народ и вас!

Эта война принесёт много испытаний народу, но, как и всегда, народ победит.

Не всем сражающимся на фронте придётся увидеть светлые дни окончательного разгрома фашистской нечисти.

Страна ждёт от нас, её защитников, героических подвигов во славу Родины. Мы уверены, что победим.

Знаю, и у вас будут трудности, но вы умеете преодолевать их.

До сих пор не знаю, где моя семья. Люся с Димкой и Славкой, очевидно, остались в Либаве. Город занят немцами. Конечно их теперь нет в живых.

…Люся сможет умереть с достоинством, как подобает большевику…

Я не падаю духом и готов биться до победы и отдать свою жизнь за счастье и будущее советского народа. Это мой долг перед Родиной…

Ещё раз целую и обнимаю всех.

Василий».

Чем измерялась деятельность политработника на фронте? На этот вопрос исчерпывающий ответ даёт вахтенный журнал С-7 первых месяцев войны.

«Обстреляли железнодорожную станцию Невве, выпустив 136 фугасных снарядов. Обстреляли станцию Байера 54-я фугасами».

«Обстреляли завод Айсери. В канун 7 ноября обстреляли порт и склады в Нарве».

Взрывы в порту свидетельствовали о том, что лодка уничтожила склады с боеприпасами и бензохранилище фашистов. А ведь условия были не из лучших. Ночная тьма, штормовой ветер. Волны сбивали матросов с ног, смывали за борт снаряды, и комиссар Гусев вместе с артиллерийским расчётом удерживал их на мостике.

С-7 первой на Балтике вступила в войну.

Из первого же боевого похода они вернулись кавалерами ордена Красной Звезды. А потом – долгие мучительные дни блокады Ленинграда. Место стоянки С-7 у стенки Адмиралтейства вблизи Дворцового моста находилось под непрерывным огнём противника.

В сложнейших условиях 1941–1942 годов советские подводники дали достойный отпор врагу. Первые два эшелона «Саламандр», среди которых была и С-7, уничтожили более 30 вражеских транспортов и развеяли гитлеровскую легенду о неспособности «красных субмарин» прорваться сквозь заграждения. Форсировав заминированные воды Финского залива, советские «Саламандры» осуществили прорыв в Балтийское море, который вошёл в историю Великой Отечественной.

Экипажу подводной лодки С-7 суждено было совершить пять боевых походов – три в 1941 и два в 1942 году.

Зимой 1941 года экипаж С-7 ремонтировал субмарину в блокадном Ленинграде. Утром моряки занимались пехотной подготовкой, изучали самозарядную винтовку, автомат, гранаты, днём чинили механизмы лодки, а ночью уходили в патруль, оберегая город от немецких лазутчиков. Ремонт был завершен на 45 дней раньше намеченного срока.

В зимний шторм 1941 года из голодного, обстреливаемого Ленинграда С-7 вышла в море для обстрела базы немецких торпедных катеров. Вылазка прошла успешно – после нескольких выстрелов «Саламандры» на берегу вспыхнул склад с горючим и взорвался склад боеприпасов.

Бригада подводных лодок, в которую входила С-7, была переведена в Ригу, затем в Таллин и Кронштадт.

Осенью на счету подводного флота было уже десять потопленных вражеских транспортов и одна немецкая субмарина. А весной 1942 года боевой счёт ещё более увеличился. Приказ Гитлера об уничтожении Балтийского флота в Ленинграде и Кронштадте оказался невыполненным.

В начале июля 1942 года подводная лодка капитана третьего ранга Сергея Лисина ушла из Кронштадта в Ирбенский пролив, где торпедировала немецкий транспорт «Принцесса Маргарита», затем финский транспорт «Похьянлахти» и ещё несколько судов.

Едва ушёл на дно первый транспорт, торпедированный 9 июля, лодка встретила ещё один. С-7 всплыла и потопила его артиллерийским огнём. Смелая, стремительная атака подводной лодки завершилась победой. Тяжело гружённый фашистский транспорт был потоплен первыми же снарядами.

Гусев, перегнувшись в рубочный люк, крикнул:

– Это наше возмездие за Ленинград!

Следующая удача: конвой из шестнадцати транспортов, охраняемый миноносцем, двумя сторожевиками в сопровождении самолёта. С последнего, видимо, заметили лодку, так как миноносец решительно направился в её сторону, отсекая от транспортов.

– Он может таранить, забросать глубинными бомбами. Что делать, комиссар?

– Командуй «залп»! И на дно.

К борту ближайшего фашистского транспорта ещё неслись две торпеды, а миноносец уже настиг их. Подлодка металась, решительно уклонялась от взрывов глубинных бомб. И прорвались. Но получили повреждение.

Голос комиссара звучал спокойно и уверенно.

– Электрики, ваш отсек – сердце корабля. Работаем спокойно…

И через несколько минут:

– Докладываем на центральный пост: повреждения устранены, главный электромотор действует!

Через полчаса лодка всплыла на перископную глубину, и командир с удовлетворением увидел в районе атаки плавающие обломки корабля и улепётывающий поближе к берегу повреждённый сторожевик.

А вскоре вновь из надводного положения лодка атаковала неприятельское судно, доводя скорострельность до того, что масло в накатнике орудия закипало, дымящиеся брызги пробивали сальник, обжигая лица комендоров. Вражеский корабль застопорил ход и сбросил шлюпки.

…Оставив пылающий корабль, субмарина стремительно ушла на глубину. Лодка взяла курс на Кронштадт, имея на борту пленных, чего ещё никогда не случалось в практике подводников.

Гогландские шхеры – сплошное минное поле. Подводники Балтики считали их самым опасным районом для действия подводных лодок. Теория позволяла немцам надеяться, что советские подводные лодки не смогут пробиться через многочисленные минные поля, а расположение их указывалось только на картах кораблей конвоя. Откуда же им было знать, что С-7 бросится в атаку на лидера, а, потопив его, прикроется горящим транспортом и заляжет на дно больше чем на сутки? И затем, всплыв, добьёт его артиллерийским огнём, выудив из воды экипаж транспорта и документы сторожевика, после чего вновь уйдёт на глубину?

Там, на глубине, командиру пришла в голову мысль воспользоваться едва намеченными штрих-пунктирами на карте – отметками судового хода между стальными сетями, снабжёнными вместо грузил донными минами.

Об этом комиссар С-7 Василий Гусев, воспитанник якутского комсомола, бывший и замечательным журналистом, много писал в грозном 1942 году в газетах «Правда» и «Известия», военно-морской газете Краснознамённого Балтийского флота. Статьи его в «В боевом походе» и «Партсобрание на морском дне» стали взволнованными рассказами о ярких примерах боевой доблести и большевистской стойкости, верности экипажа С-7 делу партии Ленина…

Этот четвёртый военный поход, который начался 2 июля и закончился 12 августа 1942 года, стал самым удачным. 38 суток, не считая времени на переход из Кронштадта в Лавенсари, С-7 провела в море. Она форсировала залив со средней скоростью 87 миль в сутки, затратив на переход пять с половиной дней. Позднее военные историки установят, что лодка пересекла линии минных заграждений 22 раза! В подводных и надводных атаках «Саламандра» потопила четыре фашистских транспорта, ещё один заставила выброситься на берег. Советские подводники доставили пленных с секретными картами минных полей, поставленных немцами. Этот поход С-7 считается едва ли не самым удачным походом советской подводной лодки за всю войну.

В Кронштадте после торжественной встречи член Военного Совета Флота А. Д. Вербицкий потребовал, чтобы комиссар изложил Военному Совету все действия экипажа лодки за 38 дней её боевого похода.

Лодке С-7 удалось вывести из строя пять фашистских транспортов водоизмещением свыше 40000 тонн в июльском походе. А в августе ей было присвоено звание Краснознамённой. Более пятидесяти орденов и медалей засверкали на формах экипажа. Орденом Ленина был награждён В. С. Гусев. Командира С. П. Лисина представили к званию Героя Советского Союза. Вскоре С-7 должна была стать гвардейским кораблем.

Командующий Краснознаменным Балтийским флотом адмирал В. Ф. Трибуц в книге «Балтийцы сражаются» позже напишет: «Я помню характеристики, которые дал личному составу в своем отчете военком С-7, старший политрук В. С. Гусев. Его руководство партийно-политической работой имело большое значение для укрепления в экипаже боевого духа, стойкости и дисциплины. В отчете Гусева было перечислено всё, что сделал для безотказной работы механизмов, приборов и двигателей инженер капитан-лейтенант В. Е. Корж. Названные имена коммунистов и комсомольцев, несших вахту на боевых постах, выше всяких похвал. Поэтому мы представляем весь экипаж к награждению орденами СССР, а С. П. Лисина – к присвоению высокого звания Героя Советского Союза».

Выписка из наградного листа:

«Старший политрук Гусев ещё в 1941 году участвовал в трёх боевых походах, в одном из них подводная лодка произвела успешный обстрел военных объектов города Нарва, в результате которого были взорваны два склада боезапаса. В зиму 1941–1942 годов в тяжёлых условиях блокады Ленинграда тов. Гусев умело мобилизовал личный состав, партийную и комсомольскую организации на успешное проведение ремонта ПЛ своими силами…

В июле 1942 года при сильном противодействии ПЛО противника, при засорённости минами, ПЛ успешно форсировала Финский залив. Находясь на позиции, потопила четыре транспорта противника, а пятый транспорт был загнан на камни. Тов. Гусев правильно и хорошо организовал партийно-политическую работу в боевом походе. Всегда находясь с массами и в самых ответственных местах, поднимал боевое настроение личного состава, чем обеспечил успешные боевые действия лодки на позиции…».

В свой последний, пятый поход С-7 вышла 17 октября 1942 года. В состав экипажа дополнительно были включены штурман Б. Н. Смирнов и капитан-лейтенант О. Г. Брянский. 21 октября С-7 благополучно форсировала противолодочные заграждения и вечером того же дня дала краткую радиограмму о выходе в Балтийское море. Сообщение состояло всего из пяти слов, передатчик лодки был в эфире меньше минуты, но этого оказалось достаточно для радиоперехвата.

Один из зарубежных военных журналов «Ревю Маритим» в феврале 1957 года опубликовал статью «Операции советских подводных лодок на Балтийском море в 1942 году», в которой приводились подробности гибели С-7. После того, как лодка была запеленгована, за ней началась охота. В этот район было переброшено несколько финских подводных лодок. Когда С-7 всплыла для зарядки батарей, её торпедировала финская подлодка «Весихинси» («Морской чёрт») под командованием капитана третьего ранга Олави Айтоллы. Торпеда попала в район седьмого отсека. Взрывной волной с командирского мостика выбросило в ледяную воду четырёх членов экипажа, остальным же Балтийское море стало братской могилой. Советская субмарина затонула мгновенно, 42 человека погибли.

Краснофлотцев В. С. Субботина, А. К. Оленина и В. И. Куницу, а также командира С. П. Лисина финны спасли. Будучи в плену, Сергей Прокофьевич узнал о присвоении ему звания Героя Советского Союза.

Старший политрук подводной лодки С-7 Краснознаменного Балтийского флота Василий Гусев стал первым подводником Якутии и первым из якутян, награждённым орденом Ленина.

Об экипаже подводной лодки С-7 писали газеты и журналы, о нём написаны поэма, пьеса и несколько художественных книг разных авторов.

Вот что писал о Василии в книге «Командир «С-7» ленинградский писатель Всеволод Азаров: «Старший политрук Гусев пришёл на Балтику из Севморпути. А жизнь на далеком Севере оттачивает, шлифует человеческий характер, делает его крепким, словно кремень. Василий Семёнович многое знал, многое усвоил благодаря своей непоседливой, любознательной натуре, редкостной работоспособности, культуре. Матросам было просто интересно с ним поговорить. А в тяжёлые, рисковые минуты они ощущали его как близкого, родного человека».

А эти строки – о смелости комиссара С-7: «С 28 октября по 15 ноября лодка вела систематический обстрел вражеских объектов. Чтобы увеличить скорострельность пушек, матросы подавали снаряды из отсеков на палубу про запас. Стреляли почти каждую ночь. Волны заливали обледеневшую палубу. По ней катились отстрелянные медные гильзы и приготовленные снаряды. Чтобы не дать снарядам упасть в воду, комиссар ложился по борту у лееров, придерживая их своим телом. Позднее по его примеру так делали и краснофлотцы».

После войны семья комиссара Гусева обосновалась в посёлке Черский Нижнеколымского района Якутии. Сын Василия Семёновича Дмитрий создал там Музей подводников имени А. И. Маринеско – командира субмарины С-13. Экспонатами музея стали документы и личные вещи оставшихся в живых подводников. В сентябре 1989 года в Черском побывали инженер-механик подводной лодки С-7 В. Е. Корж и капитан первого ранга, Герой Советского Союза С. П. Лисин.

Сергею Прокофьевичу была суждена долгая жизнь – после спецпроверки он был возвращён на флот, затем занимался педагогической работой в военно-морских училищах и умер в Санкт-Петербурге в 1992 году. Год спустя группа шведских водолазов обнаружила на дне Балтийского моря, на подходах к проливу Южный Кваркен, советскую подводную лодку С-7…

Вот что сказал рулевой сигнальщик подводной лодки С-7 Александр Оленин, который через 42 года подарил сыну комиссара Гусева трубку отца: «О комиссаре у меня самые лучшие воспоминания. Василий Семёнович был настоящим другом каждому из нас одинаково – и офицеру, и краснофлотцу. Ему можно было доверять самое сокровенное, и мы ему доверяли. Сколько сердечных тайн он унёс с собой! Я до сих пор не могу забыть своего комиссара – человечного, доброго, строгого, но справедливого. Мы очень любили, когда в редкие минуты перекура комиссар находился вместе с нами. Однажды мы с ним обменялись курительными трубками. Произошёл этот обмен в сентябре 1942 года. 42 года я не расставался с трубкой, которая постоянно напоминала мне о Василии Семёновиче. Не знаю, почему, но мне кажется, что нет ничего дороже её. Никогда мысли не допускал, что придётся с ней расстаться. А сейчас понял: она должна быть в семье комиссара как самая дорогая и священная реликвия».

Земляки любят и чтят своего героя, его именем названы теплоход Пеледуйской РЭБ и одна из улиц посёлка.

На снимках: Василий Гусев; командный состав С-7 на мостике (слева направо): помощник командира А. И. Домбровский, командир подлодки С. П. Лисин и военком В. С. Гусев; подводная лодка С-7; теплоход «Василий Гусев» в Пеледуйском затоне.