ЯКУТИЯ. ЯКУТСК. 30 апреля — ULUS.MEDIA. Полковник в отставке, ученый Анатолий Чомчоев сегодня живет жизнью обычного человека. Они с супругой Дианой Васильевной больше 10 лет живут в местности Кэнкэмэ, содержат коров якутской породы, работают над научными проектами и проводят опыты. Однако не все знают, что в прошлом этого человека – ликвидация последствий аварии на Чернобыльской атомной электростанции.

О том, как его пригласили в Чернобыль руководить штабом, и о мыслях о будущем атомной энергетики Анатолий Игнатьевич рассказал корреспонденту Ulus.Media.

“Думал, что это техногенная авария, потому не воспринял всерьез…”

Ученому Анатолию Чомчоеву 71 год. Когда случилась авария на Чернобыльской АЭС, ему было 35 лет. В то время он работал заместителем начальника штаба гражданской обороны Республики Саха (Якутия). Анатолий Игнатьевич вспоминает, что сначала не воспринял всерьез сообщение об аварии, когда услышал о ней по радио и телевидению.

“Помню, в мае 1986 года к нам приехал мужчина с дочерью школьного возраста. Они вернулись с Киева, где првоели майские праздники у родителей. После возвращения чувствовали себя неважно. В якутских поликлиниках врачи ничего не нашли: ни изменений в крови, ни в его составе, и прочее. Тогда они обратились к нам, в штаб гражданской обороны. Я им сказал, что это не наша функция, что есть медицинские учреждения, но они слишком настаивали на том, чтобы мы измерили радиоактивность их поверхности тела. Конечно, тогда у нас имелись приборы радиоактивного измерения, но они были военные. Мы нашли счетчики радиоактивности у геологов, которые занимаются поиском урановых руд. Измерили мужчину с дочерью на радиоактивность в области зоба. У этой маленькой девочки показатели прибора просто зашкаливали! После этого я понял, что авария в Чернобыли не рядовая, а крупная. Я начал вникать в суть дела, так как у нас информация шла и по закрытому каналу, и по средствам массовой информации. Про катастрофу тогда еще никто ничего не говорил”, — начинает Анатолий Игнатьевич.

Только в сентябре 1986 года Чомчоев точно понял, что Чернобыльская авария – это катастрофа.  По словам ученого, дезактивационные работы велись не так, как было положено при катастрофе. Он сразу же отправил свою концепцию по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. А в ноябре того года был в Москве на сборах и встретился с участниками ликвидации последствий. Анатолий Игнатьевич понял, что большинство офицеров не понимало, что эта авария носит статус катастрофы:

“И поэтому мне пришлось в течение 1986-1987 годов защищать свою концепцию на уровне штаба гражданской обороны РСФСР, потом СССР. В конце 1987 года я был приглашен в ЦК КПСС. Тогда Владимир Иванович Долгих, курировавший всю промышленность Советского Союза, руководил ликвидационными работами. На специальном заседании мою концепцию заслушали, и в феврале 1988 года я получил распоряжение прибыть в Киев для отправки в Чернобыль”.

Работа в штабе и внедрение инженерных решений

Штаб размещался в Чернобыле, в 19 км от атомной станции. Анатолия Игнатьевича назначили начальником штаба оперативной группы особой зоны. Эта должность была учреждена в начале аварии, в 1986 году. Всю документацию штаба написал академик Валерий Алексеевич Легасов. Хотя у оперативной группы особой зоны был руководитель, первым лицом был начальник штаба.

Я, как начальник штаба, непосредственно руководил работой на Чернобыльской АЭС оперативной группы Министерства СССР и другими государственными органами. Но они все находились в Чернобыле. Многие боялись заходить на Чернобыльскую АЭС, а мы с утра до вечера работали внутри нее. Вечером ужинать и спать уезжали в Чернобыль, а утром в 7 часов уже приезжали на атомную станцию. Таков был наш распорядок дня. В то время, к моему приезду, доза радиации была установлена в 10 рентген/час. Как известно, в первые дни аварии доза была установлена в 200 рентген/час. Сильное облучение получили очень много людей.

Поначалу на атомной станции работали 10 тысяч человек ежечасно, а к концу апреля Анатолий Игнатьевич минимизировал это число до 2 тысяч человек: “Объем работы мы не сокращали, а даже увеличивали – все это делали за счет механизации. Следуя своей концепции, я предложил закрыть и законсервировать четвертый и пятый энергоблоки, в которых проводились дезактивационные работы. Так мы и сделали. Вся техника давала очень высокую дозу радиации, поэтому мы ее вытащили, построили специальные бетонные сооружения и захоронили ее там. Вот такие инженерные решения как раз сократили количество работников. Потом нам удалось довести уровень радиации до 5 рентген/час”.

Безопасность современных станций и развитие атомной энергетики в стране

Как говорит Анатолий Игнатьевич, все атомные станции по мощности одинаковы, она составляет 1 гигаватт.

Катастрофу на Чернобыльской АЭС сравнивают со взрывами в Хиросиме, Нагасаки. Хиросима и Нагасаки – это военные атомные бомбы, а взрыв на атомной станции – это совершенно другая технология, радиоизотопы совершенно другие, поэтому нельзя их сравнивать. Тем более, взрыв на Чернобыльской АЭС – это катастрофа, она создана человеком. Значит, не рассчитали, проводя эксперимент нарушили инструкции и т.д.

Многие спрашивают: насколько безопасны современные атомные станции России и других стран мира? По мнению ученого, современные атомные станции более безопасны. Все они прошли перепроверку, да и технологии изменились. Однако международное агентство МАГАТЭ, которое контролирует все гражданские атомные электростанции и гражданские реакторы, в свое время одобрило использование нового вида ядерного топлива, так называемого МОКС-топлива. С этим решением физик не согласен.

«Это совершенно неправильное направление, а доказательство тому – авария на Фукусиме в 2011 году. В таком виде применяется Уран 238, а нужно использовать Уран 235. Разница между ними большая. По теории физики, ядерные реакторы Уран 238 – это нейтрон, он к себе притягивает. Уран 235 наоборот отталкивает. Сейчас некоторые начали использовать Уран 235».

По технологическому развитию российская атомная промышленность, считает Анатолий Игнатьевич, идет впереди всей планеты.

“К вопросу ядерной энергетики надо подходить очень тщательно и слушать тех людей, которые действительно имеют опыт, например, по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. По ядерной энергетике, думаю, будущее скорее всего за российскими учеными-ядерщиками, которые сейчас предлагают вводить современные атомные станции нового поколения».

 

Ядерщиков в одном месте не готовят. К примеру, для того, чтобы эксплуатировать атомные станции, нужно минимум 45 специалистов. Ту же биологическую защиту создают люди совершенно других специальностей. Подготовка специалистов в России, я считаю, идет на очень высоком уровне, но таких специалистов обычно готовят в военных академиях или военных командных училищах. Их очень мало. Во время перестройки многие направления были закрыты, а сейчас обратно начинают открывать. Поэтому подготовка специалистов-ядерщиков очень специфична”, — говорит ученый.

Фото из открытых источников.